Гейнц Зенкбейль - Джонни Бахман возвращается домой

— Тебе? — Веснушчатый презрительно скривил посиневшие от холода губы. — Командир отделения сейчас ни с кем разговаривать не станет. Он спит, ты понял? Спит!

«Как же поступить дальше? — раздумывал Джонни. — Если я сам начну разыскивать Грилле в здании, пройдет много времени».

— Я слышал, что он у вас боевой парень и уже сражался на Одере?

— А тебе какое дело?

— И даже подбил русский танк?

— Да, так он сам говорит…

— А зовут его Грилле? Гарольд Грилле, да?

— Парень, ты меня давно нервируешь, сматывай наконец отсюда удочки!

— Ну что же ты еще хорошего можешь мне сказать!

— Уходи же наконец!

Джонни понял, что на свой последний, решающий вопрос он не получит никакого ответа. Он постоял в нерешительности еще несколько секунд. Его охватило беспокойство, что в подвале его уже хватились.

— Я приду еще разок, — сказал он и пошел.

На улицах все еще было безлюдно. В доме фрау Шнайдебах тоже было тихо. Джонни быстро прошел через темный вестибюль. В это время начался дождь, громко барабаня по ржавому кузову старого автомобиля. Мальчик промчался стрелой мимо разбитого лифта, мимо остатков дымовой трубы. Пробежал дальше через развалины, находившиеся перед входом в подвал. И тут неожиданно столкнулся с Алешей, который появился перед ним как из-под земли.

Джонни от страха потерял дар речи. Он смог лишь пробормотать приветствие, но по выражению лица русского почувствовал, что это было отнюдь не к месту.

Алеша взял мальчика за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Во взгляде его не было доброжелательности. Небрежно махнув рукой, он коротко сказал:

— Иди! — и показал на подвал.

Через несколько минут Джонни уже был в помещении с выломанными окнами, где он натолкнулся на Рихарда и Франца.

— Что-нибудь случилось? — спросил Джонни глухим голосом и посмотрел на них обоих с сознанием собственной вины. Он увидел, что они, как и Алеша, тоже были вооружены карабинами.

— Естественно, случилось, — сказал Рихард и покашлял.

Франц проворчал что-то непонятное. Его шрам на лице стал темно-багровым и выглядел как восклицательный знак.

— Где ты был?! — напустился Франц на мальчугана. Джонни быстро начал объяснять, но у него осталось ощущение, что своими словами он только разочаровал других.

— Так-так, — проговорил сердито Франц. — Ты без разрешения покинул свой пост и, попросту говоря, сбежал.

— Но…

— Ненадежный ты человек!

— Я хотел бы раньше ему… — вмешался было Рихард, но Франц прервал его:

— Да, ты хотел бы!..

— Да, я тоже хотел бы. И ты — тоже, все мы хотели бы! — тихо проговорил Рихард.

Между тем Франц несколько успокоился. Он обернулся к мальчику, который стоял не двигаясь. К горлу Джонни подступил комок. Он был близко к тому, чтобы заплакать.

— За тобой кто-нибудь шел? — спросил его Франц. Джонни покачал головой, но глаз не поднял.

— Ты уверен в этом?

— Да.

Франц повернулся к Рихарду и проговорил:

— Расскажи-ка этому герою немного о нас, чтобы он понял, почему мы сердимся на него.

— А ты что хочешь делать?

— Хочу добиться ясности.

— Лучше позволь мне уйти, — сказал Рихард. — Да ты и сам почти не спал. И вообще после проведения сегодняшней операции тебе, пожалуй, лучше пока не показываться на людях. Твой шрам на лице запоминается.

Франц сделал энергичное движение рукой.

— Ты пойдешь с мальчиком в подвал, Алеша останется снаружи на посту, а я поближе присмотрюсь к этим соплякам. Нам нужно непременно знать, что творится перед нашим носом.

Расплата за самоволие.

Команда смертников.

Задача номер один!

Просьба Джонни удовлетворена.

— Мы, конечно, очень разозлились на тебя, — сказал мальчику Рихард. — Мы не могли не доверять тебе, но, выполнив серьезное и важное задание, мы не могли допустить безрассудного поступка. Если бы не маленькая необдуманность, то мы бы уже держали за горло всю банду нацистов в округе…

— Вы уже давно боретесь против фашистов? — поинтересовался мальчик.

— Мы всегда боролись против них, с тех пор как они пришли к власти, даже тогда, когда мы сами находились в их власти. — Рихард сделал паузу. Его дыхание участилось: спуск в подвал утомил его. — До последнего времени все мы находились в лагере, в совершенно особенном лагере.

— В концентрационном лагере?

— Как ты догадался?

Мальчик коснулся шахмат, еще не расставленных на доске.

— Ты мне говорил о фигурах, которые вылепил Алеша, и о хлебе, который там, где вы учились шахматной игре, еще дороже, чем здесь…