Сергей Вашенцев - Путь-дорога фронтовая

— Да, да, мы можем стеснить! — озабоченно нахмурил лоб Петр Петрович.

Катенька рассеяла их опасения. Она успела побывать в блиндаже и, вернувшись оттуда, сказала, что регулировщицы очень просят остаться и что у них довольно мило и чисто.

— Превосходно! Превосходно! — обрадованно заявил Петр Петрович. — Если мы никого не стесним, мы можем принять приглашение. Как вы думаете, Иван Степанович?

— Я не против.

Артисты спустились в блиндаж. Он оказался довольно просторным помещением, освещенным большой керосиновой лампой. Стояли деревянные, топчаны, на них лежали набитые соломой матрацы и подушки. У стены был приспособлен стол, над столом фотографии и картинки, вырезанные из журналов. В блиндаже обитали семь девушек-регулировщиц, но налицо было только четыре, остальные находились на постах у развилок дорог в радиусе примерно пяти километров. Посменно чередуясь, девушки день и ночь дежурили на своем участке пути, направляя поток машин.

Кому довелось ездить по военным дорогам, тому, вероятно, навсегда запомнилась одинокая фигурка в красноармейской форме, в пилотке, с винтовкой или карабином за плечами, стрелочкой вытянувшаяся на глухом перекрестке и флажком указывающая путь. Кто бы вы ни были, генерал, младший лейтенант или рядовой шофер, вам отдадут приветствие и даже иной раз улыбнутся, если вы заслуживаете улыбки. А если вы остановитесь и станете расспрашивать дорогу, вам обстоятельно ее объяснят или по памяти, или вынув из кармана шинели бумажку, где указано направление ближайших населенных пунктов. В погоду, непогоду, в слякоть и дождь, в мороз и вьюгу, в глухую ночь и в ясный день вы обязательно встречали девушек-регулировщиц на постах и, проносясь мимо них на машине, испытывали непонятную радость, как будто взгляд живых, ясных девичьих глаз достигал вашего сердца, огрубевшего и очерствевшего на войне. Вы встречали их в только что взятых городах, в городах, частично взятых, наполовину взятых, на три четверти взятых. Вы видели их на военных дорогах Европы, распоряжавшихся с таким же спокойствием и деловитостью, как у себя дома. Они стояли на окраинах Будапешта, Вены, Берлина, осажденных нашими войсками, в двух шагах от боя, они двигались вслед за боем, вставали на перекрестках только что отбитых улиц и деятельно управляли множеством машин, сновавших туда и сюда.

Светлы», милые девушки, хозяйки дорог! Куда вас забросила судьба? Так ли вы аккуратны, точны и деловиты, как были там, на войне? Если так, то счастлив тот завод, или тот колхоз, то учреждение, где вы работаете. Желаю вам удачи и счастья.

Из блиндажа, куда вошли артисты, слышался какой-то спор.

Выделялся голос Петра Петровича:

— Помилуйте, голубушки! У нас же все есть. Мы только что от летчиков, они нас всем, всем снабдили.

— Нет, нет! — возражали решительные девичьи голоса, все разом. — Вы у нас в гостях. У нас есть чем вас накормить. У нас и водка есть. Нам тоже выдают. А мы ее не выпиваем, потому что непьющие.

— Голубчик Иван Степанович, Катенька, скажите милым девушкам, что у нас все есть.

Но регулировщицы так горячо уговаривали артистов, что тем пришлось согласиться.

Во время ужина Володя блистал красноречием. Не знаю, что послужило начальной причиной вдохновенных речей Володи. Хмель ли, ударивший ему в голову, или присутствие стольких девушек? Что касается хмеля, его было предостаточно. У девушек действительно скопилась водка. Сами они не пили. Катенька пригубила. Петр Петрович и Иван Степанович выпили в общей сложности граммов по пятьдесят. Володя мог, таким образом, купаться в вине, что он и сделал, показав себя неопытным пловцом, быстро пустившим пузыри.

Но мы должны дать кое-какие предварительные объяснения, чтобы у читателя, боже упаси, не создалось впечатления о Володе, как о каком-то запивохе, которого нельзя допустить к вину, чтобы он сейчас же не надрызгался.

Нет, в основе была романическая подкладка! Несомненно романическая! Володя пил с горя. Володя пил от отчаяния, что его не поняли, не оценили как следует, не отнеслись к нему с тем почтением, с тем преклонением, какого заслуживала его выдающаяся личность. В глазах Катеньки он заметил это самое… В глазах Катеньки, в которую… которую… ради которой… Одним словом, романическая подкладка! Теперь вам понятно? Володя был безнадежно влюблен в Катеньку, и потому он пил. Вот почему он пил!

— Не довольно ли, голубчик Володя, вам пить? — нерешительно сказал Петр Петрович, видя, что Володя между разговорами наливает новый стакан водки.