Олег Селянкин - О друзьях-товарищах

Этот случай еще раз подтвердил мне, что слово командира, да еще сказанное спокойно и в нужный момент, — огромная сила; значит, и произносить слова командир должен обдуманно.

А 24 июня ровно в шесть утра, одновременно с сигналом побудки, все мы услышали грохот артиллерийских залпов. Конечно, выскочили из кубриков на верхние палубы. Кто-то вскарабкался даже на сосну, которая одиноко торчала на мысочке.

Наша артиллерия ярилась и справа, и слева от нас. Весь день ярилась. Но если справа она к вечеру продвинулась на запад, то здесь, под Здудичами, 75-й гвардейской и 354-й стрелковым дивизиям не удалось сломить сопротивление врага, здесь наша артиллерия оставалась на прежних позициях.

С шести утра, вслушиваясь в грохот пушек и провожая глазами косяки наших бомбардировщиков и штурмовиков, идущих на задание или возвращающихся с него, мы ждали боевого приказа. До глубокой ночи ждали. Не дождались.

Только 25 июня под вечер, когда стало ясно, что проваливается под Здудичами и сегодняшнее наступление, командир 105-го стрелкового корпуса принял решение о высадке в ближний тыл врага тактического десанта в составе двух рот (всего около 200 человек).

К сожалению, нам на подготовку к этой операции дали только часа три, да и обещанного десанта явилась половина. Пришлось его пополнить своими матросами.

Перед группой катеров, в которую входили четыре бронекатера и два катера-тральщика, командованием была поставлена задача: уничтожить вражеский бон, перегораживающий Березину, и в тылу Здудичей высадить десант, который одновременно с частями, находящимися на передовой, начнет бой за Здудичи, превращенные врагом в мощный опорный пункт.

Два катера-тральщика далеко не дивизион, но мы — я и замполит Гриденко — решили обязательно пойти на них, чтобы увидеть своих матросов в настоящем бою, чтобы, если потребуется, помочь им (ведь так мало времени было на подготовку к операции!).

Кроме того, мне не нравился ордер, в котором мы были обязаны идти на прорыв: впереди — четыре бронекатера и лишь за ними мои два катера-тральщика; бронекатера, дескать, огнем своих пушек сокрушат дзот в обрыве берега, после чего мы и подойдем к бону, чтобы взорвать его.

Смущало меня то, что скорость наших катеров была несколько ниже, чем у броняшек. Увлекшись боем, не убегут ли они от нас?

В рубке нашего головного катера-тральщика тесновато. Кроме меня, здесь же обосновались командир катера, рулевой и командир отряда старший лейтенант П. Хименко. Поэтому усаживаюсь на своем излюбленном месте — надстройке кубрика перед рубкой.

Отсюда хороший обзор. Правда, и я у врага как на ладони, любой хороший стрелок пулей достанет. Но намного ли безопаснее в рубке, если она из фанеры и стекла?

Как я и предполагал, бронекатера, дав по дзоту несколько выстрелов, проскочили к бону, сгрудились около него.

А над рекой уже рассыпали красные звездочки немецкие ракеты. Тотчас открыли огонь вражеские артиллерийские и минометные батареи, стоявшие где-то на закрытых позициях, и на реке перед боном заплясали водяные столбы.

Бронекатера уже толпились у бона, почти перегородив реку, а мы еще только подходили к дзоту. Он молчал. Уничтожен или затаился? Скорее всего, затаился: снаряды бронекатеров разметали землю, прикрывшую броневую плиту дзота; на ней ни трещинки.

До дзота оставалось метров двести, когда он хлестнул по нам из пулемета, и сразу всю палубу катера-тральщика усыпало битое стекло.

Мы огрызались как могли, но он бил по нам, бил…

Потом оборвался рокот нашего крупнокалиберного пулемета, который стоял на надстройке машинного отделения. Я оглянулся и увидел, что пулеметчик А. Степанов безжизненно висит на страхующих ремнях.

Не успел я и рта раскрыть — к пулемету встал матрос В. Серебряков.

А дзот хлещет по нам, хлещет. И мины, и снаряды рвутся вокруг.

Наконец мы проскочили дзот, казалось бы, самое время идти к бону, чтобы взорвать его, но как это сделаешь, если бронекатера не только перекрыли все подходы к нему, но еще и маневрируют, сбивая пристрелку вражеских батарей? Протаранят нас запросто или на береговую отмель выбросят.

И тогда, предварительно все же сделав несколько попыток пробиться к бону, я приказал всем катерам выйти из зоны вражеского огня.

Вышли, пристали к левому берегу где-то на середине между Здудичами и нашей прежней позицией.

Моментально к нам подошли санитарные катера, и мы бережно погрузили на них раненых. Сколько их было? Не помню. Но на том нашем катере-тральщике, на котором шел Гриденко, ранены были буквально все.