Иван Стариков - Судьба офицера. Книга 1 - Ярость

— Что?! Отец!..

— Павел Иванович велел тебе передать только одно: он в другой части. У него не было времени попрощаться с тобой, Женя.

Она бессильно опустила руки. Сумка соскользнула с плеча и упала на землю. Оленич нагнулся, поднял сумку, повесил себе на плечо и прижал к своей груди голову Жени. Она не плакала, а точно обмерла, потеряв дар речи.

— Пойдем, Женя. Пойдем простимся… Люди должны прощаться и прощать. И, как сказал мой старик, это нужно не для мертвых, а для живых. Прощая других, сами очищаемся. Пойдем, милая, тяжелый груз свалился нам на плечи — вся война навалилась на нас с тобой. Пойдем попрощаемся…

— Молчи, Андрюша. Ты не успокаиваешь меня, а доводишь до слез… А с какой мучительной надеждой смотрят на нас раненые!

Увидев тело отца, уже подготовленное к захоронению, она опустилась на колени, склонилась головой на грудь покойного и только теперь заплакала. Видно, Еремеев рассказал уже всем, что Женя — дочь капитана. Люди сочувственно смотрели на горестно склоненную девичью фигуру, и кто-то даже проговорил тихо:

— Нет, братцы, я пожалуй, возьму свою трехлинейку да пойду на подмогу ребятам…

Оленич распорядился похоронить старших офицеров — капитана Истомина и майора Дороша — в одной могиле, под молодыми березами.

— Мы еще вернемся к этому месту. Эту могилу мы никогда не забудем. Кто может, берите оружие.

Женя подошла к нему, положила руки ему на плечи:

— Понимаю, тебе нужно быть там… Иди. Я тоже возьмусь за свое дело…

Главное, что она услышала его голос и сама отозвалась. Она говорила, и слезы текли из ее глаз. Но это уже не было важным.

Она пересилила свое горе, самое себя. Истоминский характер!

— Держись, Женя!

Он шел на правый фланг.

Ему необходимо было узнать, что же с тем предателем, убийцей капитана? Нашли ли его? Может быть, убит? Не мог же он на глазах у всех перейти реку! Или затаился под обрывом, куда не достают пули и не могут залетать гранаты. Там только скрытно можно его взять. А взять необходимо, если, конечно, он жив. Нельзя такую сволочь оставлять безнаказанно!

Неожиданно ему наперерез вышел Еремеев, а с ним — Николай Кубанов и автоматчик. Сначала Андрей удивился, но тут же вспомнил, как Дорош разговаривал по телефону со штабом и как ему пообещали прислать конвой за паникером.

— Что тут у вас? — спросил обеспокоенно Кубанов. — Трус? Паникер?

— Предатель.

— Мне приказано доставить его в штаб дивизии.

— Поздно. Он убил Истомина.

— Но ведь Истомин должен был арестовать его!

— Не успел. Предатель выстрелил прямо в живот капитану.

— И что? Скрылся? Им контрразведка заинтересовалась.

— Возможно. Пойдем, ребята расскажут тебе подробнее.

Знакомый уже Андрею пехотный сержант повторил все как было, а солдат с ручным пулеметом показал противотанковое ружье Крыжа, которое нашли в окопе.

— Куда он прыгнул? — спросил Кубанов. — Мне нужно убедиться, что он убит.

Андрей остановил:

— Погоди. Это мое дело.

— Но меня специально послали за ним!

— Сказал же тебе сразу: ты явился слишком поздно. Ребята его уничтожили. Вот проверю сам…

Стараясь не привлечь внимания противника, Оленич пополз среди зарослей. В одном месте к реке вел заросший овражек. Из него хорошо проглядывался крутой берег, а между обрывом и водой среди огромных гранитных валунов скрючившись сидел Крыж, трусливо озираясь. Значит, бойцы не попали в него, и теперь он, наверно, уже думал, что спасен. Нужно было сделать так, чтобы этот трус поднял голову. И Оленич притаился, выжидая. Так проходили минута за минутой. И вот на мгновение Крыж поднял голову. Андрей несколько раз нажал на спусковой крючок пистолета Истомина. Крыж подскочил, крутнулся на одном месте и упал. Андрей увидел, как кровь залила лицо предателя. Он свое получил!

Хмурый и молчаливый, Оленич вышел из оврага. Кубанову сказал:

— Говорил же тебе, что он убит.

— Жаль, — спокойно ответил Николай. — Ну да все равно, где его расстрелять. Прости, друг, я обязан вернуться в часть. Жаль. Тебе здесь жарко, а я ничем не могу помочь. Как Женя?

— Ты знал, что Истомин — ее отец?

— Да ну? Вот это кино! То-то он все время с нами, всегда рядом! И ничем не выдали себя… Молодцы! Передай ей мое сочувствие. А тебе вот от меня на память: закончил, когда узнал, что увижу сегодня тебя.

— Прощай, друг! — растроганно промолвил Оленич и обнял Кубанова.

— Еще свидимся.

Кубанов быстрым твердым шагом пошел в сторону железнодорожного полотна, Оленич же стоял и смотрел вслед. Потом развернул бумажку: это были стихи.