Александр Зонин - Морское братство

Александр Ильич любил море, океан, любил ходить в походы, постоянно жил интересами нашего растущего советского флота. В 1948 году писатель участвовал в походе группы кораблей из Балтики в Баренцево море. Он находился на штабном корабле «Ангара», на котором я держал флаг (в то время я был начальником ВМУЗов). Помню наши долгие беседы на мостике о будущем нашего флота, о советской маринистской литературе и ее задачах. Вместе мы мечтали о дальних океанских походах. К сожалению, болезнь не позволила писателю осуществить эту мечту.

Александр Зонин ушел из жизни в расцвете своих творческих сил, не успев осуществить многое из задуманного, в частности начатый роман о Большом флоте Советской державы. Все действие его должно было происходить в океане, далеко от берегов нашей страны, там, где советские моряки стоят на страже мира и безопасности планеты…

Писателя-моряка, согласно завещанию, похоронили в Баренцевом море.

Давно нет среди нас писателя-мариниста Александра Зонина. Но книги его живут, они по-прежнему интересны советскому читателю. Предлагаемые читателю повесть «Морское братство» и «Походный дневник», написанные более тридцати лет назад, рассказывают новым поколениям о боевых делах славных воинов советского Военно-Морского Флота, учат мужеству, стойкости и преданности Родине и Коммунистической партии.

Адмирал Л. ВЛАДИМИРСКИЙ Май 1973 г.

В восточной части Баренцева моря с утра устойчиво держался легкий норд-остовый ветер. Мертвецкие острова и горло Белого моря очищались от ледяного покрова. У мыса, где на прошлой неделе была ледовая кромка, отряд миноносцев и транспорты продолжали идти в чистой воде. Медленная и мерная зыбь окружала корабли, оставалась за широкими полосами зеленоватых струй, вспененных винтами. Высокие облака курчавились, как нежная мерлушка, но чаще простирались молочно-белой вуалью. Под облаками негромко гудели моторы наших разведчиков и истребителей. Штаб противовоздушной обороны радиограммой сообщил, что самолеты немцев в воздухе, и стороной действительно прошел одинокий «юнкерс». На этом воздушная тревога кончилась. Скоро сигнал «твердо», означавший противника в небе, слетел с фалов на мачте флагмана.

На «Упорном» в проемы ходовой рубки вставляли застекленные рамы, снятые по тревоге, и командир миноносца, Николай Ильич Долганов, вышел на открытую часть мостика. Он с досадой глядел вперед. Все еще не было признаков льда. Поход явно затягивался, и Николай Ильич начал опасаться, что на обратном пути придется сворачивать в маневренную базу и там пополнять запас мазута. В углах его упрямо сжатых губ обозначились острые складки. Он откинул капюшон бушлата и несколько раз провел рукой по лбу, будто желая отоптать раздражавшую его мысль. Он не хотел признаться себе, что его не так беспокоит заход в маневренную базу (рядовой случай в конвойной практике), как возвращение с опозданием. Приезд жены уже несколько дней представлялся ему в подробностях. Вот он проталкивается в толпе пассажиров к вагону. Вот ведет Наташу по талой и скользкой дороге к причалу на катер. Не беда, что катер пропитан запахом трески. Они вдвоем! Они видят и слышат только друг друга. Быстрые слова слетают с ее губ… Хотелось верить, что год страшной жизни не очень поранил ее. Он выдумывал вопросы и ответы Наташи, тревожился, огорчался и при всем том был счастлив.

А теперь, черт знает, как выйдет! Она будет тащиться с чемоданами, хлопотать о посадке на рейсовый катер и огорченно решит, что Николай Ильич забыл о дне ее приезда. Забыл — после всего, что она вынесла и что обязывало его быть особо чутким и предупредительным…

Еще раз хмуро взглянув на темный горизонт, Долганов вернулся к телеграфу. Надо было мириться с обстоятельствами, запастись терпением. Он сидел на банкетке, курил, и морщины на его лбу, более темном, чем прядь вьющихся волос, постепенно разглаживались.

Изредка посматривая в сторону Долганова, рулевой Колтаков заметил, что к командиру возвращается ровное настроение. Он служил под командованием Николая Ильича уже на втором корабле и в долгих вахтах изучил все его привычки. Он знал, например, что во время опасности командир непременно набьет трубку, примнет сверху табак большим пальцем, но не закурит, а будет пожевывать мундштук в углу рта. Он знал, что трубка будет зажата в руке, когда командир станет отчитывать провинившегося, и что только в спокойном состоянии Долганов начнет пускать кольца дыма.