Станислав Бискупский - Парни из Островецких лесов

Богусь открыл дверь переполненного купе. Его встретили далеко не гостеприимно:

— Куда лезешь? Не видишь, что тесно?

— Везде тесно, — ответил он, проталкиваясь вперед по чьим-то ногам.

— В морду хочешь, щенок! — Толстая тетка замахнулась, намереваясь ударить.

Богусь заслонился правой рукой. Женщина взглянула на красную культю и отступила.

— Прямо на мозоль, холера… — простонала она, смягчаясь.

Богусь понял причину неожиданной перемены в тоне. Он покраснел и спрятал руку в карман.

— А то ездят туда-обратно, неизвестно зачем, — продолжала женщина.

— Спекулянты! — заявила ее соседка, отправляя огромный кусок колбасы в рот и заедая его хлебом. — Такой всегда влезет и еще отберет место у старых.

— В школу не ходят, пани дорогая, что будет с ними после войны?..

Поезд резко тронулся с места, и плохо поставленная корзина свалилась с полки на голову женщине. Раздался тихий, сухой треск. Богусь наклонился и левой рукой поднял корзину. Из нее вытекало густое, липкое, желтое месиво.

— Бот, весь заработок к черту! — ругалась торговка. — Яичница, черт побери! — Она дотронулась до разбитых скорлупок. — Воняют! Уж я покажу этой Антонячке, чертовке! Деньги-то она настоящие получила, а яйца — посмотрите, пани… — Она ткнула своей соседке в нос скорлупку, та резким движением отвела голову.

— Воняет! — авторитетно подтвердила она.

Факт виновности Антонячки был установлен вне всяких сомнений. Обе приятельницы некоторое время рассуждали об упадке честности среди людей и о неминуемой гибели всего народа, если такие люди, как Антонячка, будут продолжать ходить по земле.

Богусь был весьма доволен всем этим происшествием, потому что яичница отвлекла внимание от него. Но, увы, не надолго. Владелица корзинки посмотрела на него с упреком.

— А тут еще толкаются всякие, — пробормотала она.

В конце вагона кто-то начал наигрывать на губной гармонике куявяк. [6] Куявяк — польский народный танец. — Прим. ред. Из соседнего купе доносились голоса, объявлявшие игру:

— Сто и двадцать.

— Сто и сорок…

«В «тысячу» режутся», — подумал Богусь. Он огляделся вокруг. Рядом стоял бледный молодой человек с обшарпанным портфелем. На мгновение их взгляды встретились. Поезд тащился медленно, постукивал колесами на стыках рельс, делал короткие остановки на небольших станциях. Богусь в таких случаях выглядывал в окно и, если видел на перроне красную шапку дежурного по движению, успокаивался: поезд никто не задержит.

Каждая минута приближала его к цели. Такая поездка измерялась, впрочем, не на километры. Каждая станция, каждая случайная остановка в лесу или в поле таила для едущих неожиданные происшествия. Это могла быть проверка, партизанская операция, мина или развинченные рельсы.

Богусь с удовлетворением смотрел на вооруженных немецких солдат, запертых в бетонированной скорлупе блиндажей. Блиндажи располагались почти на всех уязвимых пунктах железнодорожных коммуникаций: на станциях, около мостов, сооружений сигнализации. Присутствие солдат на железнодорожной линии свидетельствовало о том, что борьба продолжается. Пока чужие солдаты вынуждены скрываться за толстыми стенами бетона, захваченная ими страна не может считаться покоренной. Так и должно быть. Враг должен чувствовать себя неуверенно, не находить себе места. Земля, на которую он ступил, должна гореть у него под ногами, он не должен знать ни минуты покоя ни днем ни ночью. Пусть раз и навсегда запомнит, чем грозит попытка захватить чужую землю.

Поезд вдруг начал замедлять ход. Владелица корзины проснулась и испуганно выглянула в окно.

— Я уж думала…

— Что Варшава, да? — спросил ее сосед, который, сбросив с ног ботинки, с наслаждением вытянул ноги в фиолетовых носках.

— А пан шутник! — игриво покачала она головой.

— Теперь ездить — это божеское наказание! — поддакнула ей приятельница.

— Вы правы, пани. Никогда не известно, что нас ждет. Люди дерутся друг с другом и убивают. Нападают на поезда. А потом удивляются, что фрицы расстреливают невинных. А то как же! Лучше бы их не задевали, — высказала свое мнение владелица корзины.

— Конечно, правильно.

— Ясно! — произнес мужчина в фиолетовых носках. — Не лучше ли спокойно подождать, пока повесят каждого из нас?..

— Просто так, без оснований, никого не повесят.

— Ну, за такие съестные припасы так ой-ой-ой!..

Женщина со злостью отвернулась к окну. Поезд с лязгом пролетел по мосту и, тяжело пыхтя, взбирался на гору. Богусь горько улыбнулся. Есть, значит, люди, которые считают, что борьба приносит больше потерь, чем пользы. Человек, который ради них рискует своей жизнью, является для них возмутителем покоя их маленького и ограниченного мирка, за которым они ничего не видят. Как же они слепы и неблагодарны!