Алексей Ивакин - Десантура

Вдруг, словно какой-то шуткой, паша Колупаев вспомнил фильм, который показывали им перед самым выходом на задание. «Александр Невский» Там немцы тоже детей в огонь кидали. Песня там была правильная… Как это… Вставайте люди русские, на эээ… славный бой, на смертный бой, вставайте люди русские, парам-пам-пам… Как там дальше?

— Давай, Серега! Давай!

Серега Трапезников не успел попасть. Сделал ещё выстрел, но пуля опять цвиркнула по квадратной башне немецкого танка. Тот ответил новым выстрелом. Чуть промазал, но… Длинный ствол противотанкового ружья изогнуто упал в нескольких метрах от траншеи.

— Ну, фашисты… — Паша метнулся за стенку — раз-два-смена ствола! Потом метнулся к дальнему окну — ушли наши, ушли! И глупо, очень глупо дал очередь по танку. Надеясь попасть по щелям, что ли?

Заскрипела башня. Немец чуть дернул вверх ствол танковой пушки, потом право-влево…

Бабушка в детстве так крестила перед сном.

А потом упала ночь на глаза.

Закончилась она, когда Пашка открыл глаза. Над ним стоял немецкий офицер и зло улыбался, вытирая кровь, текущую с рассеченного лба.

Вставайте, люди русские?

И Паша попытался встать…

— Значит и в разработке, и в самой операции, Вы участия не принимали, так герр подполковник?

— Так, господин обер-лейтенант. Не принимал.

— А руководил операцией…

— Майор Гринёв и полковник Латыпов, господин обер-лейтенант.

Фон Вальдерзее был удивлен. Даже более того… Потрясен!

— В вермахте такое невозможно, герр Тарасов. Снимать командира подразделения во время операции это… Это, как минимум, безответственно! А чем Вы занимались все это время?

— Пил. Можете так и записать в протоколе — «Был в запое»

— Вы не шутите, Николай Ефимович?

— Да какие шутки, господин обер лейтенант. Фактически я был арестован. Сидел в отдельной землянке, под охраной четырех особистов и глушил водку.

— Вы, русские, любите этот напиток, я знаю! Кстати, не хотите коньяка? Французского! Такой вы, вряд ли пили в России.

— С удовольствием, господин обер-лейтенант!

Фон Вальдерзее встал из-за стола и подошёл к двери, рявкнув по-офицерски:

— Коньяк. И закуску!

Через минуту появился солдат с подносом, на котором стояла пузатая бутылка коньяка, нарезанный лимон, солонка и сахарница, и тонко порезанная ветчина с черным хлебом. Пожаренным, между прочим! А ведь немец ждал этого момента, психолог, мать его прусскую…

Фон Вальдерзее плеснул коньяка в бокалы. «Интересно, где он в этой деревне бокалы взял? С собой что ли таскает?» — подумал Тарасов.

— Прозит, Николай Ефимович!

— Будем здоровы, господин обер-лейтенант.

— Вы можете называть меня просто Юрген. Прозит!

После ареста Тарасов не пил вообще. До самой войны. И только здесь, в демянских снегах, вечерами иногда выпивал водки. Грамм пятьдесят. Перед сном в снегу. А коньяк он вообще терпеть не мог. Но сейчас выпил и поморщился. «Что «Двин», что «Курвуазье» этот хваленый… Однофигственно клопами воняют…»

От лимона Тарасов отказался, а вот ветчиной закусил. Не удержался. Съел аж два куска.

— Николай Ефимович, — фон Вальдерзее с удовольствием закусил посоленной долькой лимона. Даже раскраснелся… — Вернемся к Доброслям… Командование соединением было в курсе, что десантников там ждали?

— Конечно, нет, Юрген. Но я понимал, что атака будет не такой легкой, как ее рисовал Гринёв. К сожалению, я был прав.

— К сожалению? — приподнял брови немец.

— Для меня — да!

Чувство тревоги не оставляла Мачихина. Вроде все шло по плану — батальоны четырьмя колоннами обходили Добросли — с запада и юго-запада идут первый и второй батальоны. Третий и Гринёвцы — с востока. Четвертый прикрывает тыл атакующих. Почти две тысячи десантников скользили по снегу в самое сердце котла.

Но смутная тревога грызла и грызла комиссара. Ссора между Гринёвым и Тарасовым ни к чему хорошему привести не могла. А как примирить их — Мачихин так и не придумал. Впрочем, если операция удастся, все обиды останутся в прошлом.

Должна удастся. Должна! Непременно! Бойцы уже набрались боевого опыта. С продуктами, правда — беда. В лучшем случае, две трети нормы получают. Ничего — возьмем Добросли…

Жаль, погода ненастная. Поддержки с воздуха не будет. Как Латыпов и Степанчиков ни просили, штаб фронта ответил, что тучи разгонять не умеют. А вот фрицы летают… Над самыми деревьями транспортники туда-сюда сновали вчера весь день.