Алексей Ивакин - Десантура

— Чай, пожалуйста, — бесстрастно сказал адъютант, поставив три кружки со странным зелёным напитком, — это сосновый. Есть ещё еловый, но этот мягче. Не так смолой отдает. Врачи говорят, от цинги помогает. Так что вы угощайтесь.

Латыпов посмотрел на своих майоров. Кивнул. Те поняли его без слов.

И стали выкладывать из вещмешков богатство — консервы, хлеб, чай, даже круг колбасы.

— Давайте-ка перекусим, товарищи командиры, а потом продолжим. Старший лейтенант! Забери… это! — кивнул полковник на «чай» и «шашлык». Адъютант кивнул.

Через несколько минут стол был накрыт. Жестом фокусника Латыпов достал из своего мешка бутылку коньяка «Двин»:

— Опля! Думаю, не помешает! А только поспособствует… Между прочим, сам комфронта послал!

Совещание шло почти до утра. Утрясали мельчайшие элементы операции. ещё бы… Там, в Доброслях находился штаб всей окруженной группировки врага. Сам генерал Брокдорф со всей своей поганой свитой! Если операция удастся — паника гитлеровцам обеспечена! И наши войска, наконец-то, додушат фрицев в Демянском котле!

И, главное, чтобы гарнизон в Малом Опуево выдержал…

А в Малом Опуево гарнизон сержанта Фомичева готовился к очередной атаке фрицев. Пятой. Или шестой?

Фомичев со счета сбился, честно говоря.

Прошло уже четыре дня с того, как десантники выбили немцев из деревни и обустроили тут базу для тяжелораненых.

Бабы разобрали их по домам. Раненые отлеживались в тепле, обмороженные оттаивали с помощью женской ласки — материнской ласки. Пацанам было по восемнадцать-девятнадцать лет, а в деревне жили, в основном солдатки да матери солдат. Мужиков-то ещё летом забрали. А прошлой осенью вся молодежь — ровно по наитию — ушла на восток. Вместе со колхозным стадом.

Вот ещё бы кормежка нормальная была бы…

Да где там!

Картошка, свекла да капуста. Вот и весь рацион.

Немцы ещё в декабре забрали со дворов всю неэвакуированную живность. Куриц там, коз…

Только Тоньке-агрономше немецкий офицер оставил корову. Мол, больная та корова, сказал. А сам поселился у нее дома.

— Значица, приехали оне. На двух машинах, больших таких. И телеги три. Ходють по дворам, собак стреляют, кошек пинают. А курам башки сворачивают и в телеги. Коз тоже — стреляют и в кузовы. А мы что, кричим, ругаемся — а они тока ржут в ответ, да пинаются. Нюрка как бросится на ахфицера, у нее ж детей пять штуков, солдат ихний — хлоп из ружжа. Нету Нюрки. Детишек — то мы разобрали по хатам. А они собрали мясо — и уехали. Вечером вернулися. Ахфицер к Тоньке пошёл жить. К солдатке-то… Тьфу!

— Агриппина Матвеевна, дальше-то что? — спросил у старушки сержант Фомичев.

— А што? Она, значитца, корову держит — немцев молочком со смятанкой кормит. Ну и нам продает. Не всем, конешно, а тока тем кто заплатить могёть. А кто заплатить-то могёт? Вот нам и покупать-то нечем, ак мы в лес ходили, дрова ей делали. Приташшым вязанку — нам-от стаканчик молочка-то, да… Я-то ладно, котейка да я. Муж-то ещё девять лет помер, когда голод-то был. А детишек, так и не случилось, не дал Господь… Ак я то молочко соседкам, у кого детишки. А Гришка в феврале помер…

— Какой Гришка, тетя Агриппина?

— Да, котейка мой! Залез к Тоньке в хлев, и немец его тамака стрельнул… Он, вишь в ведро свалился, когда лакал!

— Мать…

— Да ладно, сынок, заведу я ещё котейку. А вот детишек-то как бабы заведут, ежели вас на войне поубивают? Охохо… Иди, сынок, чай заботы у тебя военные? Прости старую, каркаю тебе тут под руку…

Агриппина Матвеевна поправила серый платок на голове, повернулась и пошагала, переваливаясь по свои старушечьим делам.

Сержант Фомичев долго смотрел ей в след. Потом поглядел, прищурившись, на желтое мартовское солнышко, и пошёл к позициям.

Хотя весь гарнизон и составлял всего лишь двадцать бойцов — оборону они держали крепко. Спасибо немцам, кстати. На второй день после взятия деревни в одном из сараев Фомичев обнаружил в сарае склад мин. В основном, противопехотных.

Немцы могли атаковать только с одной стороны. С дороги, ведущей к Большому Опуеву. С севера и востока деревню прикрывали поля и леса. С запада — речка Чернорученка и болото Невий мох. И только с юга вела дорога — узкий зимник. Именно эту дорогу Фомичев и перекрыл противотанковыми, густо пересыпав их противопехотками. И в первую же атаку у немцев подорвался там танк. И запер дорогу напрочь. А по полям танки идти не могли — глубина снежного покрова достигала полутора метров. Зима-то была снежной. Немцы пытались пройти пехотой по полям — но и там Фомичев щедро раскидал мины. Да и атаковать, проваливаясь по пояс в снегу, немцы не умели. Так атаковать никто не умеет. Кроме финнов. Финский лыжный батальон и ударил по десантникам позапрошлой ночью. И только трофейный «МГ» с чердака вовремя ударил по цепи летящих по целине финнов. Ночи-то морозные, лунные… Так цепью и лежат, сволочи.