Алексей Ивакин - Десантура

Слева рядовой Юдинцев, справа рядовой Колодкин. Три капризных «светки» в руках и девять гранат в подсумках. И прямо перед ефрейтором немцы какой-то клад копают…

Ждем, ждем, ждем…

Даже есть перехотелось. И жарко стало…

Ага! Вот и клад!

Один из фрицев наткнулся на что-то под снегом. Откинул лопату, встал на коленки и стал выдергивать что-то… Потом крикнул по своему. Один из немцев, стоявших рядом, вытащил из-за пояса топор и протянул стоящему на коленях. Тот стал яростно рубить это «что-то». По лесу прокатилось глухое эхо ударов, а по снегу по летели странные красные щепки. Немцы засмеялись, показывая на них.

Шемякин приложился поудобнее к прикладу.

Наконец, фриц утер пот со лба и отдал топор. Потом вытащил что-то черное, непонятное из сугроба…

Лошадь! Ей-Богу, лошадь!

Фриц держал в руках промерзлую лошадиную ногу.

Одноглазый что-то буркнул и обозники в ответ ему радостно захлопали друг друга по плечам.

Только сейчас Шемякин заметил, что немцы исхудавшие — впалые щеки, ввалившиеся глаза, острые носы.

«Тоже, суки, жрать хотят…» -

— Helmut! Kurt! Hainz! Komm zu mir! Alle, alle! — крикнул одноглазый. С дороги прибежали оставшиеся при санях ездовые.

Немцы сноровисто обдергали сухие ветки с придорожных елок и развели костерок. Один топориком вырезал из лошадиной ноги куски мяса и надевал их на веточки, раздавая своим «фройндам».

«Шашлык, твари, делать будут…» — сглотнул ефрейтор тягучую слюну.

Мясо, съеживаясь, ароматно зашипело на трещащем огнём…

Последний раз шашлык он ел в июне сорок первого. И запивал разливным холодным пивом. Первую зарплату с парнями отмечал, ага… Потом ещё со Светкой познакомился… Тогда вот в руки не далась, да, а сейчас вот другая «светка» в руках…

Бах! Бах! Бах! — резко хлопнуло откуда-то слева.

Немец, только что тянувший ко рту веточку с мясом упал, ткнувшись лицом в костер.

Шемякин сначала выстрелил в толпу заоравших немцев. А потом вскочил на колени и снова выстрелил.

Потом присоединился к стрельбе и Колодкин.

В течение секунд двадцати все было кончено. С расстояния в пять метров из «СВТ» промахнуться невозможно. Гансы лежали, окрашивая кроваво-красным паром истоптанный снег. Кто-то из них стонал, кто-то хрипел. Видать, пуля попала в горло. Точно. В горло. Вон, лежит, качается с боку на бок, пытаясь остановить кровь.

Шемякин отопнул фрица, чтоб не мешался.

Выл тот, который упал в лицом в костер. Багровые пузыри надувались по щекам. Он пытался стереть их, но лишь размазывал вытекшие глаза по лицу.

Бах! — и обожженный фриц успокоился, разбрызгав мозги по снегу.

— Юдинцев! Скотина! — Шемякин развернулся лицом к здоровяку Сашке Юдинцеву. — Кто стрелять разрешил! Ща как дам!

Двухметровый десантник виновато загудел в ответ:

— Дим, а че они жрать начали…

— Дубина ты, Юдинцев! И ты, Колодкин, дубина! — развернулся командир отделения к Сашке Колодкину.

— А я то что? — удивился рядовой Колодкин.

С Юдинцевым они были похожи как близнецы — одного роста, косая сажень в плечах. Винтовки в их руках казались пистолетиками из детства.

— Ничего, — буркнул Шемякин и выстрелил в затылок зашевелившемуся было немцу. — Фрицы мясо не дожарили.

А потом присел на корточки и взял из руки убитого немца обгорелую палочку с кониной и, стряхнув его кровь с мяса, стал жевать.

— Соли не хватает… Чего стоим, кого ждем?

Бойцы жадно, почти не жуя, стали сметать полусырое лошадиное мясо.

— Вкусно-то как… — пробурчал набитым ртом Юдинцев.

— Мугуммм… — промычал Колодкин, хватая очередной кусок.

Шемякин утер рот испачканной углем рукой и уселся на ещё тёплый труп одноглазого немца.

— А вот я настоящий шашлык ел, когда….

Договорить он не успел — прямо перед ним упала немецкая граната с длинной ручкой.

Шемякин успел вспомнить, что у «колотушки» длинный запал, что ее можно схватить и кинуть обратно, и даже протянул руку, чтобы схватить ее. И ещё успел услышать шипение запала, и увидеть, что у Юдинцева выпал из открытого рта кусочек мяса — надо бы отматерить его за это! Но сделать ничего не успел, потому как в глазах полыхнуло белым пламенем.

Двое немецких ездовых терпеливо дожидались своей очереди, охраняя сани обоза. На этом месте, в ноябре сорок первого года полег эскадрон красных. Конины должно было хватить на целый полк…

Когда вспыхнула стрельба, они скатились на другую сторону зимника. Разглядев, не мудрствуя лукаво, что русских диверсантов всего трое, метнули две гранаты, а потом вскочили — каждый на свои сани — и помчались обратно в расположение.