Вольфганг Ганс Путлиц - По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)

Да, так продолжаться не могло. Дни штреземановской демократии с ее серебряной полоской на горизонте окончательно ушли в прошлое. Господин фон Папен и его бароны прямо-таки провоцировали катастрофу. Должно было произойти нечто новое, революционизирующее. Но что? В то время я видел две силы, которые имели поддержку в народе и обещали осуществить действительный переворот во всей обстановке. Это были нацисты и коммунисты.

С коммунистами, разумеется, у меня не было почти никаких точек соприкосновения. Из случайных разговоров на улице или в пивных я не мог понять, как они представляют себе практически новое общество. Я был убежден лишь в том, что они отрицательно относятся ко всему существовавшему до сих пор и хотят уничтожить его до основания. У многих из них сквозила такая классовая ненависть, что было страшно при мысли о том, какая судьба ждет меня, если они когда-нибудь придут к власти. Тем не менее их идеи меня очень интересовали. Поэтому я решил познакомиться со страной, где уже находились у власти их друзья. Мне удалось получить в министерстве иностранных дел командировку и провести в качестве дипкурьера около двух недель в Москве и Ленинграде. [101]

Целыми днями я бродил по улицам этих городов, пытаясь все увидеть. Незабываемыми по своей красоте бы ли белые июльские ночи на набережной Невы в Ленинграде. Все здесь было незнакомым, и впечатления так и переполняли меня. Кроме всего, я не знал по-русски ни одного слова. Было ясно, что я вижу новый, будущий мир. Однако подходит ли он для нас, даст ли он нам что-нибудь? Как и любому европейцу двадцатых годов, не представлявшему себе отсталости царской России, мне бросалась в глаза в первую очередь примитивность технического оснащения. Поэтому я, турист, не знающий языка, неизбежно поддавался внешним впечатлениям и не мог вникнуть во внутренний смысл новых порядков.

Во время экскурсии по Кремлю я заметил молодого человека, разговаривавшего по-английски. В соответствии с моими наивными представлениями он показался мне типичным русским большевиком, так как носил дешевую голубую полотняную рубаху и ярко-красный галстук. Я ринулся к нему, так как уже давно искал большевика, с которым мог бы объясниться. К моему глубокому разочарованию, выяснилось, что, несмотря на революционное облачение, он вообще не был русским; это был бедный американский студент, который приехал сюда приблизительно из тех же соображений, что и я. Как и я, он надеялся найти здесь рецепт для лечения язв своей собственной страны. Мы еще долго сидели потом в сумерках на скамье у Москвы-реки за кремлевской стеной и говорили о том, как иначе выглядит все у Гудзона, в Нью-Йорке.

— Боже мой, — воскликнул он, — что же нам делать! У нас в Америке, да и у вас в Германии так дальше продолжаться не может. А здесь? Для того чтобы понять все это, нужно, наверное, родиться в России.

Разочарованным возвратился я в Германию. Потребовалась вторая мировая война, чтобы я прозрел.

Может быть, нацисты нашли для Германии правильный путь? Установить отношения с ними было легче. Бывший мой коллега из министерства иностранных дел работал теперь на Хедейманштрассе на штатной должности в руководстве берлинской организации нацистской партии при Геббельсе. [102] Иоганн фон Лерс, так звали его, был родом из Мекленбурга. В детстве у него одно время была та же няня, что и у меня.

— Послушайте, Путлиц, — сказал он мне при нашей первой случайной встрече. — Такой парень, как вы, должен быть с нами.

Я отнесся к этому скептически, однако решил несколько ближе присмотреться к людям, подобным ему. Однажды я даже посетил его на службе. Кроме того, мы часто назначали друг другу свидания в ресторане «Амей-зее» в Штеглице, где собирались штурмовики из его отряда. Он представил мне многих своих товарищей, и наши беседы часто продолжались допоздна.

— Послушайте, Лерс, я полностью согласен с вами, — заметил я, — что нынешний свинарник нужно подвергнуть беспощадной чистке. Многие из ваших идей мне очень нравятся. Если вам действительно удастся создать народную общность и осуществить лозунг «общественное важнее личного», то я всей душой с вами. Но у вас так много идей, которые кажутся любому образованному человеку по меньшей мере детскими и варварскими. Например, неужели вы сами верите в вашу расовую теорию и всерьез предполагаете, что все наладится, как только вы вышвырнете евреев?