Джон Кимхе - Несостоявшаяся битва

Таким образом, в Оберзальцберге сцена была подготовлена.

Проведя день 11 августа с Риббентропом, Чиано 12 августа прибыл в Оберзальцберг и в тот же день был принят Гитлером. На следующий день Гитлер снова встретился с Чиано. Во время этих двух длительных бесед говорил главным образом Гитлер. Он четко, может слишком четко, изложил ту информацию, которая предназначалась для англичан и французов, и, как мы знаем, Чиано, ничего не подозревая, передал ее по назначению, но только в несколько выхолощенном виде.

Гитлер начал беседу с описания положения на Западном фронте Германии и с помощью сфабрикованных карт, развернутых на столе, стал излагать обстановку, которая была фальшивой, ложной, лживой, неправильной фактически по каждому пункту, имевшему наиболее важное значение для Англии и Франции.

Гитлер подчеркивал мощь немецких оборонительных сооружений на Западе и подробно останавливался на несуществующих деталях оборонительной системы, которые сорвали бы любые попытки французов прорваться через линию Зигфрида в традиционных направлениях наступления. Он делал особое ударение на прочности немецкой обороны вдоль бельгийской границы, где на самом деле она была исключительно слаба и не закончена.

Затем Гитлер начал играть на известном страхе английского правительства и министерства авиации. Любая попытка блокировать Германию будет встречена контрнаступлением с воздуха; вся территория Англии, добавил Гитлер, теперь находится в пределах досягаемости новых немецких бомбардировщиков; впоследствии это заявление Гитлера штаб ВВС в Лондоне ошибочно расценивал как указание на то, что военно-воздушные силы Германии якобы имеют стратегическую бомбардировочную авиацию, способную вести самостоятельные воздушные операции против основных городов Англии. Гитлер, казалось, полностью осознавал это уязвимое место в английском военном мышлении и стремился воспользоваться им. Вернувшись к непосредственной теме разговора, он сразу же начал излагать свое мнение о военных возможностях союзников в отношении Польши. Главным фактором была незащищенность Англии от воздушного нападения. Лондон может быть атакован с больших высот без каких-либо помех со стороны противовоздушной обороны, объяснял он Чиано и, скорее имея в виду Чемберлена, чем Муссолини, добавил, что английские ВВС не будут в состоянии выделить сколько-нибудь значительное количество истребителей для фронта во Франции, поскольку он собирается напасть на Англию силами своих воздушных флотов сразу же, как только начнется война. Англичанам потребуется каждый самолет для обороны собственной территории.

Таково было содержание высказываний Гитлера при беседах с Чиано. Он не оставил никаких неясностей для неправильного истолкования сказанного им. Против Польши начнется война, и по Англии, если она решит вмешаться в конфликт, последуют немедленные массированные удары с воздуха. И тем не менее каждый отдельный пункт, упомянутый Гитлером при описании немецкой военной мощи, был лживым — вроде той картины, которую Гитлер нарисовал Чиано в отношении линии Зигфрида. Военно-воздушные силы не имели стратегической бомбардировочной авиации. Немецкий так называемый двухмоторный бомбардировщик был приспособлен для обеспечения поддержки наземных войск, а не для проведения самостоятельных операций. В начале войны воздушные силы Германии не имели ни средств (самолетов и запасов бомб) для нападения на Лондон в более или менее серьезных масштабах, ни планов такого нападения. [51]Но Чиано ничего не знал об этом. В первый день он ушёл от Гитлера под впечатлением решимости Германии идти на войну против Польши, а если потребуется, и против союзников Польши. На следующий день, в воскресенье, они вновь встретились. Гитлер повторил сказанное накануне, но подчеркнул полную решимость покончить с Польшей. Она будет подвергнута такому уничтожающему удару, что на последующее десятилетие она как военный фактор исчезнет с арены.

Чиано вернулся в Рим и подготовил для Муссолини обстоятельный доклад о своих переговорах. Однако он несколько изменил смысловой акцент, который делал Гитлер. Ибо то, о чем фюрер говорил между прочим, отвлекаясь и не придавая особого значения, вызвало у Чиано настороженность. В ходе изложения обстановки Гитлер сказал, что французы в такой же степени не в состоянии преодолеть немецкую оборону на Западе, в какой они неспособны прорвать итальянские приграничные оборонительные сооружения. Чиано высказал сомнение, однако Гитлер отвел его замечание, как не имеющее существенного значения. Но для Чиано (и для Муссолини) это было все; они это знали. Итальянцы были убеждены, что они не в состоянии задержать продвижение французов в глубь Италии, а неспособность или нежелание Гитлера учитывать должным образом эту слабость в оборонительных возможностях Италии вызвали у Чиано сомнения относительно правильности оценок Гитлером других аспектов, которых он коснулся во время встречи. Именно это обстоятельство вызвало у Чиано куда большую озабоченность, чем вся остальная информация, которую Гитлер предназначал для передачи англичанам и французам. Это была одна из редких ошибок Гитлера, допущенных при обращении со своими союзниками, и именно она имела роковые последствия. Доклад Чиано напугал Муссолини. Он усилил склонность Муссолини воздержаться от участия в войне, а также обесценил значительную часть той информации, которая предназначалась для французов и англичан, обесценил всю картину непреодолимой германской мощи.