Александр Довгаленко - Исповедь военнослужащего срочной службы

- На посту спишь, сержант?

- Никак нет!

- А что же ты сейчас делал?

- Не имею права разговаривать на посту, товарищ подполковник!

Проверяющие снова схватились за животы.

- Ну, вызывай начальника караула, боец.

Я нажал носком сапога на кнопку, вмонтированную в площадку, в караулке задребезжал звоночек. Ответом была тишина.

-Жми еще.

Я нажал. Ноль эффекта.

- Жми до тех пор, пока кто-нибудь не выйдет.

Минуты три я настойчиво зуммерил, но дверь в караулку так и не открылась. Мало того, из-за фанерной стенки отчетливо донесся очередной богатырский всхрап. Подпол повернулся к майору. Тот понял его без слов, ловко снял один сапог и взяв его в руки, начал вычислять расположение источника звука. Запеленговав то место, где за фанерной стенкой стоял топчан начкара, майор со всей дури жахнул сапогом по фанерине, произведя при том страшный грохот. За стенкой что-то шмякнулось (устав гарнизонной и караульной службы соскочил с полочки, закрепленной на фанерной стенке и угодил прапору точно в лицо, как позже выяснилось), кто-то отчетливо произнес сонным голосом "Шо, бля, за хуйня?" и началась какая-то возня. Я продолжал развлекаться со звоночком, вытаптывая ритм «Спартак-чемпион». Минуты через три невнятного бормотания за дверью, перемежавшегося с глухими ударами и ругательствами (видимо начкар будил часовых), а также звуками опрокидываемых стульев, задвижка в глазке двери отодвинулась и в глазке показался глаз прапора. Проверяющие откровенно ржали, наслаждаясь бесплатным цирком. Дверь отворилась, и в проеме возник наш прапор. На голове его возвышалась перекошенная фуражка, из под которой выбивались всклокоченные волосы. Раскрасневшееся лицо было помято так, как будто по нему проехал тяжелый танк с широкими гусеницами.

- Товарищ подполковник, за время несения службы происшествий не случилось! — бодро доложил он, свободной рукою пытаясь поправить впопыхах надетую и перекошенную портупею.

- Не случилось, говорите? Значит, если часовой у знамени дрыхнет, а все остальные караульные во главе с начкаром занимаются тем же самым — это не происшествие? — Лицо подполковника начинало свирепеть.

- Я не спал, товарищ подполковник!!! — бессовестно врал прапор.

- Не спал? А чем же вы, товарищ прапорщик, таким интересным занимались, что ваш же часовой не мог вас в течение нескольких минут дозваться? — ехидно спросил подпол.

- Виноват, товарищ подполковник, зачитался! — парировал прапор. Свита проверяющего еле сдерживала смех, пытаясь напустить на лица суровые выражения.

- И что же такое интересное товарищ прапорщик читает по ночам, если не секрет?

- Устав гарнизонной и караульной службы, товарищ подполковник! — отчеканил прапор.

Второй подполковник и майор не смогли больше сдерживать смех и опять дружно заржали. Проверяющий тоже силился стереть улыбку с лица, но получалось у него плохо.

- Видимо, это от чтения у вас такое опухшее и помятое лицо. — язвительно заметил он и повернулся в мою сторону.

- Почему спим на посту, часовой? — грозно спросил он.

- Я не спал. — пытался оправдываться я.

- Что, тоже Устав читали? — начал издеваться подпол. — А между прочим, на посту не только читать, но и разговаривать не положено, а вот вы сейчас со мной пререкаетесь.

- Виноват, товарищ подполковник, трое суток дежурным по эскадрильи отстоял, теперь вот сюда назначили, устал очень, ну и прикорнул маленько.

Прапор бешено вращал глазами, прожигая меня ненавидящим взглядом, подавая какие-то знаки из-за спины подполковника.

- Вот как? — удивился подпол. — Товарищ прапорщик, немедленно сменить сержанта и отправить в казарму отдыхать, об исполнении доложить. Объявляю вам взыскание за отвратительное несение службы!

Из прапора как будто выпустили воздух, лицо его сделалось кислым, а взгляд исподлобья, направленный на меня, не обещал ничего хорошего.

- Есть получить взыскание и сменить часового. — пробормотал он.

Меня действительно сменили, и я побрел в казарму, прикидывая в уме возможные последствия сложившейся ситуации. Мне и на самом деле больше хотелось завалиться на свою койку и по-человечески выспаться. Но впереди меня ждала засада в лице дежурного по полку старшего лейтенанта Пчеловодова — моего давнего недруга. Говаривали, что он был разжалован в старлеи из капитанов и чуть ли не сидел в тюрьме. Да и человек он был полное говно по моему мнению. Причиной нашей вражды стал дурацкий случай. Пчеловодов имел обыкновение приезжать летом на стоянку на своем мопеде «Верховина», а не на тягаче, как большинство наших техников. И оставлял его у БК. Каталась на его мопеде вся срочная служба, находившаяся на тот момент на стоянке, но поймал тогда он за этим занятием почему-то именно меня. Ну не везет мне!