Георгий Цицишвили - Любовь поры кровавых дождей

Я остановился перевести дух. И заодно пригляделся к одной сосне, примериваясь, мог бы я или нет в случае опасности взобраться на нее.

В это время где-то вдали раздался протяжный вой…

Я похолодел… Застыл на месте… Чуть было не повернул назад и не побежал к дому Клавдии Петровны. Но удержался: если уж бежать, то только вперед, этот путь скорее приведет к людям.

Я снова напряженно прислушался — ни звука.

«Наверно, мне показалось, — решил я. — От страха людям часто кажется то, чего нет на самом деле».

«Может, это была собака», — успокаивал я себя, снова переходя на бег трусцой, — в конце концов, если я буду бежать размеренно, то в короткий срок одолею оставшееся расстояние».

Но тут снова повторился леденящий душу вой. Теперь он был где-то близко…

У меня волосы встали дыбом. Я задрожал, ибо вой доносился как раз впереди, куда я так спешил.

Я заметался, как зверь в капкане, не зная, бежать вперед или возвращаться назад.

Тем временем вой раздался справа, а потом такой же вой прозвучал в ответ и слева!

Можно было не сомневаться, что волки почуяли добычу и брали меня в кольцо. Я знал, что во время охоты хищники часто прибегают к такому маневру.

Чувство опасности способно рождать мощный прилив сил. Я достал пистолет, взвел курок и зашагал в прежнем направлении, но еще быстрее.

Волки словно поджидали, когда я двинусь с места. Теперь их вой, от которого кровь стыла в жилах, доносился то справа, то слева, то спереди, то сзади.

Я встал как вкопанный и принялся оглядываться по сторонам. Как назло, все деревья казались такими высокими, что взобраться на них не было никакой возможности.

А зловещий вой все приближался. Тогда-то у меня и мелькнула мысль, что я обречен…

Вдруг в темной чащобе различил какие-то красноватые огоньки. Страшная догадка пронзила меня насквозь — это светились их глаза!..

Сам не знаю, как я очутился на обочине, сразу по колено провалившись в сугроб. С отчаянной быстротой я стал рыть в снегу яму. Решил вырыть узкий окоп, со всех сторон оградить его снегом и обороняться от волков, пока хватит пуль… А потом…

Я как сумасшедший выбрасывал из ямы снег и утрамбовывал его вокруг. А вой становился все ближе, все громче, все чаще…

Со страхом прислушиваясь к отвратительному звуку, я болезненно соображал, сколько их может быть, как будто бы это имело значение. При этом я не переставал сооружать свою крепость. Скоро она была готова…

Ужасный вой раздался совсем близко!..

Я поднял пистолет… И тут я уловил какой-то гул, все более явственный. Я навострил уши и различил рокот мотора… И в ту же минуту из-за поворота вынырнули две ярко светящихся фары.

«Машина!» — мелькнуло у меня в голове, и я дважды выстрелил в воздух.

За выстрелом последовал уже знакомый мне вой, но машина приближалась, рокот усиливался, вой прекратился.

Я испугался, что машина может проехать, не заметив меня.

Я выскочил из своего укрытия и выбежал на дорогу как раз в тот момент, когда машина поравнялась со мной.

— Стой! — закричал я во весь голос и еще раз выстрелил.

Машина мгновенно затормозила, и я подбежал к ней. Дверца открылась, две длинные автоматные очереди, пущенные Лизой, вспороли лесную тишину, а в следующий миг спрыгнувший с подножки Жирасов сжимал меня в своих объятьях.

Он был трезв и тяжело дышал. Я никогда не видел его таким взволнованным… Позади него стояла Лиза. Она до самого подбородка запахнула теплую шубку и подняла воротник, но все равно заметно дрожала.

Я понял, что дрожит она не от холода…

— Капитан, — сказала она изменившимся голосом, — слыханное ли дело такое легкомыслие, такая глупость, такое… — ей не хватало слов, — …человек в здравом уме не мог на это решиться!

Я думал, что взволнованная Лиза еще долго будет выговаривать, но она как-то сразу прекратила свои упреки и неожиданно гнев сменила на милость.

— Но вы, наверно, закоченели, — женщина заботливо подняла мне воротник полушубка, — садитесь в кабину, погрейтесь немного. Я побуду в кузове, я тепло одета, не замерзну…

Не дожидаясь ответа, Лиза взобралась по железной лесенке, прикрепленной к заднему борту грузовика.

Я как-то сразу забыл про волков, про лес и про все обиды. Хотелось обнять своих спасителей, поблагодарить их, но проклятая застенчивость или сдержанность остановила меня. Я стоял как столб… Кажется, Жирасов догадался, какие чувства меня обуревают.

Как только мы остались вдвоем, он, по-мужски похлопав меня по спине, крепко обнял и сильно встряхнул, при этом он как-то странно засмеялся.