Вадим Месяц - Кровавый дождь

Я вытащил на улицу стол, стаскал попарно стулья и расставил их вдоль металлической ограды у входа. Я обещал Норману вернуть мебель, но не хотел его больше видеть. Со стороны было похоже, что я собираюсь открыть здесь закусочную. Не хватало скатерти и меню. Я вернулся в подвал и посмотрел через щелку жалюзи, довольный своей работой. Стол красовался рядом с баком для строительного мусора: хорошо смотрелся на его фоне. Джефферсон – улица итальянская, через пару домов от меня родился Фрэнк Синатра. Район не бедный, но итальянцы тоже любят хорошую мебель. Исчезновения лучших предметов гарнитура я не заметил: приложился к фляге «Христианских братьев», и, должно быть, о чем-то задумался. Когда вышел из оцепенения, стола и стульев не было. С удовольствием бы посмотрел на их новых владельцев. Следующим номером программы был книжный шкаф. Легкий, удобный. С ним в принципе можно было ходить по городу, держа его под мышкой. Книг у меня было мало: найденные на улице справочники и журналы мод. Для полной комплектации я поставил их на полки. Шкафом никто не заинтересовался. Я покачался в кресле-качалке, найденном на одной из здешних улиц, выкурил сигаретку и вернул качалку городу. Господь дал – Господь взял. Кресло подхватила пуэрториканская парочка: полные, бесформенные, одинаковые. Кранты моему креслу, сказал я себе. Плетеная мебель создается для аристократов, а такие задницы оно долго не выдержит. В комнате оставались две раскладушки, составленные вместе на случай появления дам, исполинский телевизор с маленьким уютным экраном и подвесной телефон: обыкновенный, серый, за десять долларов. С телевизором расставаться не хотелось, хотя я его почти никогда не смотрел (к тому же он был чудовищно тяжелым). Его забрала та же латинская парочка. За раскладушками проследить не успел: выставил их у заборчика, зашел в кафе за сэндвичем.

– Целый год здесь прожил, а вас не заметил. Хорошие бутерброды?

– Итальянские. У нас все самое лучшее.

Дома оставались матрас, подушка и телефон. Я развернул длинный «сабвей» с ростбифом и бесстрастно съел его, запивая бренди. Постельное белье выкинул через окно. Оставался телефон. Я набрал номер местного такси, сказал, что через пять минут буду у двери. Оторвал аппарат от стены, подхватил сумку и вышел. На ступеньках сидел Джонни, представившийся когда-то домоправителем. По своему обыкновению он был гол по пояс и немного пьян. Я швырнул пустую флягу в мусорку, протянул Джонни оборванный телефон.

– Скажи Люси, что я уехал, – сказал я. – И не вернусь.

– Больно нужен ты моей Люси, – пробормотал сосед. – Она будет архитектором.

Я попросил таксиста остановиться около агентства недвижимости на Вашингтон-стрит, забросил ключи и через час уже был на вокзале. В кассе меня дважды переспросили о пункте назначения. Я даже начал злиться.

– Вы не в курсе? Это столица штата!

– У нас много городов с похожим названием.

Конечно, много. Кто бы сомневался. Но мой – самый лучший. Самый, самый. В дорогу я купил коробку с салатом, куриные палочки, связку питьевой воды. Выпить, на худой конец, можно и в ресторане. Вагон оказался полупустым: здесь можно будет хорошо отоспаться, если в Виргинии не набьется народа. Я лег на сиденье, не снимая обуви, положил рюкзак под голову. Дождь пошел вместе с движением поезда. Звоночек, рывок, еще рывок. Поезд и дождь набирали темп одновременно. Через несколько минут, когда поезд вышел из туннеля, они шли нога в ногу. Стук колес вошел в ритм с шумом дождя. Эта удивительная синхронность казалась подозрительной. Когда подошел кондуктор, я приподнялся и протянул маленький картонный билетик.

– У вас всегда так?

– ?

– Ну, дождь?

Он не понял. Приветливо щелкнул компостером и, покачиваясь, пошел к двум негриллам, лежавшим через ряд от меня.

– В вашем поезде всегда дождь? – спросила одна из них, надрываясь от хохота.

От шума дождя я засыпал, от шума дождя я просыпался. Казалось, что ливень, зацепившись за наш состав в Нью-Йорке, катится вместе с поездом. Я был уверен, что за последним вагоном его фронт обрывается. Я даже был готов пойти в конец поезда, чтобы удостовериться в своей правоте, но сон побеждал. Тем более последний тамбур, по моим соображениям, должен был быть закрыт. Негритянки пели рэп на разные голоса, много смеялись и обсуждали своих парней.

– Мой может девять раз. Фантастика.

– Лучше один раз, но качественно.