Диан Дюкре - Забытые

Женщины закрывают глаза и, стараясь отвлечься от происходящего, думают о таинственном месте. О месте, куда они поедут, когда война закончится. Ева представляет себя жарким летним днем в Риме на Кампо-деи-Фиори; они с Луи держатся за руки, в воздухе витает аромат горячего кофе. Лиза видит себя в Париже: стоя на балконе с маленьким ребенком на руках, она наблюдает за тем, как Эрнесто рисует на площади Тертр. Грюмо приставил дополнительных караульных к мужским блокам; теперь с них не сводят глаз. Женщины изолированы, предоставлены сами себе. Но существо, которое растет в утробе Лизы, придает им сил. Оно олицетворяет то чудесное, что может таить в себе человеческое существование и что не поддается ни одному закону, – надежду. Удары уже не причиняют адской боли, раны заживают быстрее. Они больше не жертвы: они – армия, призванная защищать единственное существо – лагерного ребенка.

После ухода Грюмеля Сюзанна несколько часов сидит в сторонке. Такое ей довелось пережить впервые. Она кричала, плакала, потом била кулаками по стенам барака. Наконец она подходит к единственной в бараке керосинке, стоящей посреди комнаты. Женщины ждут ее. Они кипятят воду, которая гордо именуется в лагере чаем. Сюзанна глотает слезы, но, глядя на полные ужаса лица своих подруг, набирается храбрости, которая всем уже знакома, и берет себя в руки.

– Мы должны пожаловаться немцам на то, что нам назначили никудышного коменданта. Если уж и быть изнасилованной, то хотя бы парнем, который хорошо знает свое дело.

Женщины смеются, нарушая ночную тишину.

Начинается зима, любовь отходит на второй план. В лагере люди ощущают близость к природе гораздо сильнее, чем где-либо еще. Всю ночь идет дождь. Тяжелые капли падают на крышу; принесенные северным ветром, они стучат по кровле, отскакивая от нее, но иногда и просачиваясь внутрь. Из-за влажности от глиняного пола исходит едкий запах мочи, им пропитано все в бараке. Каждый раз, когда идет дождь, это становится проверкой помещения на водонепроницаемость. Через несколько минут одна из капель просачивается через дыру в крыше. За каплей-разведчицей следует целое войско, которое штурмом прорывается сквозь брешь и падает вниз через равные промежутки времени. Ева поднимается, подставляет под стекающие капли консервную банку, и они стучат по жести с громким неприятным звуком. Еве снова приходится встать, чтобы подложить тряпку. Капли-беглянки падают рядом с банкой, стекают во вторую миску, подставленную Евой, затем в таз в глубине барака (женщины завесили его простыней, и теперь он служит туалетом для Лизы: ей больше не нужно рисковать, поднимаясь и спускаясь по скользким ступеням сортира).

Эта музыка, в которой ритмичность то появляется, то исчезает, раздражает Еву. Подниматься еще рано, лучше подождать, пока рассветет, иначе можно окоченеть от холода. Ева переставляет емкости, ждет, когда три капли упадут одновременно, синхронно. Но этого не происходит: инструмент не настроен, небу нужно постараться.

Лиза стонет. Каждое утро одна и та же изжога начинается у нее в желудке, поднимается вверх, заходит в горло и упирается в зубы: ее рвет желтоватой пенистой жидкостью, ее мучают голод и тошнота. Идет уже третий месяц беременности, но ее живот нисколько не увеличился. Может быть, он решил пока оставаться незаметным? Как отреагирует Грюмель, когда узнает, что одна из женщин беременна, и не от него? Он привык быть вожаком стада и не потерпит конкуренции. Он усмирил испанцев, заперев самые горячие головы в блоке-карцере; по крайней мере тех, кто ухлестывал за женщинами. Без малейшего лучика света они скоро совсем ослабнут. Грюмель оставил только самых хилых, ослабевших, но все еще пригодных к работе. Педро и Эрнесто вот уже более трех недель находятся в карцере, не имея возможности контактировать с внешним миром. Остальные заключенные просовывают им под дверь небольшие клочки бумаги. Эрнесто принадлежит к тому типу мужчин, которые, находясь вдали от любимой, ни за что не дадут почувствовать ей свое отсутствие. Каждую ночь, сидя у масляной лампы, он рисует предметы обихода и рано утром передает рисунки товарищам, работающим поблизости, просовывая бумагу в щели между досками барака. Эрнесто изображает все, что может понадобиться Лизе в ее состоянии и чего ей так не хватает. Он не может ей это дать, поэтому рисует.

Лиза с интересом рассматривает рисунки. Перед ней – детская коляска: четыре больших колеса, откидной верх и высокая прямая ручка. Удивительно реалистичные кружева украшают постеленное внутри одеяло. На нем сверток. Это младенец. Накануне Лиза получила изображение пары войлочных башмачков, еще раньше – серебряной погремушки, на которой Эрнесто карандашом написал их имена. Имени ребенка там не было. Наверное, это к несчастью.