Алескендер Рамазанов - Родная афганская пыль

«Первый – в Кабуле на Теплом Стане. В отстойнике, ждали колонну на Джелалабад. Летали, что черти. Когда дембеля узнали, освободили от всего, послали отсыпаться. Было очень стыдно перед своим призывом, пытался помочь, но они были предупреждены, что получат все без разбора. Поэтому просидел в кабине весь день. Второй тоже на Теплом Стане, только на АКДС (кислородная станция за артполком) с водкой и ведром мороженого (сами делали из сгущенки и жидкого кислорода), а еще «видик» с боевиками и порнухой. Утром поехали дальше на Баграм, было очень плохо и перед глазами голые бабы!»

«За месяц до своего дня рождения был эвакуирован санитарным вертолетом до Кабульского инфекционного госпиталя. День рождения встречал в больничной палате. Было, конечно, грустно. Зато этот день запомнил надолго».

«Оба раза был на выездах. Друзья подходили, поздравляли. Торт из печенья бойцы подарили, они его пропитали апельсиновым соком и вместо крема вареной сгущенкой проложили. Помню, шлем вручили, танковый, часы с музыкой. Всю классику можно было изучить! День рождения «в маю»… Вечером, в расположении, обычный набор из «чекушки»: сок, сосиски, «сиси» и пр. Водка-«керосиновка» по двадцать чеков бутылка. Основная закуска – картошка на комбижире в бачке и кабачки и огурцы маринованные, помнится, очень большие, трудно было из банки вытянуть».

По уставу солдат должен был стойко переносить тяготы и лишения военной службы. Да хоть бы он и «пел Лазаря»! Кто бы поверил жалобам на скверную еду? Положенный дневной армейский рацион, тем более в боевых условиях, вдвоем не осилить! Но едкая поговорка «Что положено, на то… наложено» имеет именно армейское происхождение. А к приезду проверяющих на столах даже цветочки вырастали. Впрочем, воровством солдатских харчей и показухой грешит история всех отечественных войн. А тут еще «духи» добавляли – им было все равно, какие колонны жечь, что с боеприпасами, что с консервами. Вот и получалось…

«Три банки консервов, две буханки хлеба, на десять человек. Рыбу в масле ел, в томате – нет. Так и питались с год. В Союз, в командировки, давали сухпай, можно было поесть нормально. В Хайратоне ребята балдели, видя, как я накинулся на жареную картошку. Потом в столовой зарядили кенгурятину. Вонючая, нюхнул и ушел. Вот и весь обед».

«Консервы и гречневая каша».

«Жарили рассольник из банок на противне. Называлось солянка на сковороде».

«Кашу, тушенку, сухари – все на противень, на костре поджаривали на всех».

«Было всегда много кабачков в уксусе, в трехлитровых стеклянных банках. Да где же столько водки взять? Как-то повезло, земляк файзабадский оставил ящик томатной пасты. Разводили, солили, получался томатный сок. Ну, последствия понятны, да?»

«Сечку даже по тарелкам не раскладывали, чтобы посуду не мыть, выносили бак с кашей, и желающие могли оттуда тушенку вылавливать».

«Удавалось иногда подстрелить дикого козла, фазана. Сухпай брали в горы на пять дней, а там – как повезет».

«Раз в месяц выдавали офицерский доппаек: заплесневелый «Ростов» или такой же «Казбек», по желанию – тридцать пачек, полтора килограмма сахара-рафинада, пять банок сгущенного молока (прогорклого и песчанистого), несколько банок зеленого горошка, десять банок консервов рыбных в масле и томате, галетное печенье, пачку индийского чая».

«Давали кенгурятину. Дристал весь состав».

«Красная рыба» – килька в томате! Какой-то умник придумал ее варить, но после этой процедуры жрать ее невозможно, от изжоги помрешь».

«Разгружал из «коровы» (вертолет Ми-6) полутуши свиные с клеймами – «Made in Hungary» 1953 yer».

«Однажды привезли свежую картошку. Выложили на воздухе просушить. Поставили часового. «Стой, кто идет? Свои. Проходи!» К утру картошка исчезла. Всю ночь мангруппа жарила, варила. Однажды завалили верблюда. Мясо жесткое, желтое. Потом видим – корова! Народ ломанулся и давай гнать ее на минное поле. Рвануло… Через полчаса – рожки да ножки».

«Голодные были всегда. О ПХД (пункте хозяйственного довольствия) не говорю – все дерьмо, и того мало. Сухпай – праздник. На выезде тащили все, что можно съесть. Полк встал на ночевку у бахчи; все еще, мягко сказать, не очень зрелое, но наутро не осталось ни одного арбуза, ни дыни».

«Подстрелил розового пеликана, часть сварили (розовый жир вылили, вонючий), а так – ничего, как свинина с рыбой. Ели крабов, черепаха – очень вонючее животное, как и дикобраз, змея и варан, но ели с голода».