Валериан Скворцов - Тридцать дней войны

На общем собрании коллектива партком поставил один вопрос: как работать предприятию дальше, как преодолеть трудности, вызванные китайской агрессией? На собрание пришли даже пенсионеры. О положении дел подробно доложила инициативная группа, сформированная из инженеров и рабочих. Она и выступила с предложением перейти на новую технологию.

Несколько суток, не уходя домой, самоотверженно трудились сотни рабочих над переустройством сложного оборудования, пока шесть из девяти печей комбината не перешли на хонгайский уголь. С особым упорством работали в тот день, когда пришло сообщение, что маоисты осквернили дорогое каждому вьетнамцу место — музей-пещеру в Пакбо, где когда-то скрывался президент Хо Ши Мин, вернувшийся после десятилетий жизни в эмиграции на родину, и откуда он руководил борьбой вьетнамского народа за независимость.

Китайцы использовали взрывчатку в попытке обрушить своды, выжгли бамбуковую рощу и декоративные деревья вокруг пещеры. Дата «8 февраля 1941 года», выбитая на скале рукой Хо Ши Мина в день долгожданного возвращения на родину, была повреждена настолько, что восстановить ее невозможно. В здании музея, находящемся неподалеку от пещеры, захватчики выломали окна и двери, уничтожили мебель. «Разрушив сектор исторического музея в Пакбо, — писала тогда газета «Куан дой нян зан», — китайские агрессоры совершили варварское, гнусное преступление».

Надругательство над дорогим каждому вьетнамцу историческим местом, осквернение священной памяти первого коммуниста и президента Вьетнама были совершены китайскими агрессорами с прямым политическим расчетом и умыслом. С именем Хо Ши Мина неразрывно связан принципиальный, марксистско-ленинский, интернационалистский курс КПВ, осуществляемый под руководством ее Центрального Комитета во главе с товарищем Ле Зуаном. В Пекине же хотели бы видеть КПВ переродившейся по маоистскому образцу, отступившей от дружбы с КПСС, другими братскими партиями, предавшей идеалы национального освобождения и социализма.

Прямым продолжением преступления в Пакбо стали подрывные действия Пекина, направленные непосредственно против КПВ.

Скрывавший свое подлинное лицо пекинский ставленник Хоанг Ван Хоан, бежавший в августе 1979 года из Вьетнама в Китай, провозгласил себя чуть ли не «отцом вьетнамской демократии» и призвал к свержению КПВ, потребовал «новой революции» для Вьетнама…

Возвращение в Ханой через Хайфон совпало с циклоном. Ветер нагнал свежую прохладную воду из открытого моря в Хонгайский залив. Из красной и теплой она стала темно-зеленой и прохладной. Горизонт высветило. Джонки, ходившие в бакштаг вдоль берега, круто клало под ветер. На всем побережье удвоили посты воздушного наблюдения и оповещения. Ждали налетов китайской авиации, в особенности на портовое хозяйство и промышленные предприятия.

УАЗ вздымал колесами буруны не меньше, чем катера на море, откуда я только что возвратился. Висячий мост близ Бендона, называемый «Зиа фу», вопреки нашим слабым надеждам, оказался обрушенным. Вьетнамская пехота перешла реку по грудь в воде, артиллерию протащили по понтонному мосту, который, едва прошли войска, разобрали. Предстояли новые переправы через бурные реки. А пока приходилось на полных оборотах двигателя гнать машину на второй скорости по каменистому дну вдоль берега в поисках пологого ската, чтобы выбраться наверх. Вода плескалась на полу под ногами, заливала ботинки.

Все-таки мы завязли в липкой глине северо-восточного берега какого-то притока реки Красной. Колеса зарывались в грунт, и машина угрожающе сползала назад к воде. Нас заметили с другого УАЗа, обмотанного замызганными повядшими ветками. В ней ехал знакомый оператор ханойского телевидения Ле Фук Нгуен, усталый, с рукой на перевязи, исхудавший и загоревший до черноты.

— Наступаем! — крикнул он сверху, пока водители сцепляли тросом его и нашу машины.

Расстелили на траве карту, и Нгуен показал, где, по его наблюдениям, следует остерегаться оставленных китайцами минных ловушек. Он водил сбитым в кровь пальцем, заклеенным пластырем, по карте, от которой почему-то сильно пахло «тигровой мазью», называл населенные пункты, направления наступления вьетнамских частей, а я все никак не мог отделаться от какого-то странного ощущения. И вдруг понял: кругом было тихо. Журчала вода внизу. Ветер гнал набухавшие дождем облака и сваливал их куда-то за реку, в направлении города Фолу. Я отвлекся от карты, слушал непривычную тишину. Действительно, здесь больше не стреляли.