Кипхардт Хайнар - Герой дня

Цимер вышел от фельдфебеля под впечатлением. Солдаты, не дожидаясь приказа, вернулись в роту.

Две машины, битком набитые жандармами, проехали мимо него на операцию: выгонять из домов и отправлять в эшелон молодых русских женщин. Пока Цимер шагал по враждебно затаившейся улице, в голове его снова шевельнулись малодушные мыслишки. Вдалеке послышался шум. «Мы слишком гуманны, - думал Цимер. -Застарелые германские нюни насчет гуманизма - вот что подрывает боевой дух!» Он хотел было устроить разнос солдатам, которые разбежались без приказа, но не рискнул сунуться в блиндаж к Пёттеру. У себя на квартире он аккуратно уложил под соломенный тюфяк свои суконные брюки и отбелил подворотничок. «Ничего, я вам еще покажу, где раки зимуют».

Ни свет ни заря Муле разбудил обер-лейтенанта Вилле:

– Повышенная боевая готовность, господин обер-лейтенант! На хуторе Плеское партизаны перебили отряд полевой жандармерии. Ну чисто зверюги… Это в четырех километрах отсюда. Никто и слыхом ничего не слыхал. Каждой роте приказано выделить один взвод на борьбу с партизанами.

Вилле мрачно слушал. Во сне его посетила великая мысль: отрешенная от боли красота кристаллов или что-то в этом роде. Как структура современной души или вроде того. И теперь он сердился. Возмущался, что его обременяют мелочами. Ничтожества. Вспомнить хотя бы, каким завтраком потчует его Муле. Топленым салом. И вообще, как он терпит этого Муле? Толстая морда проныры и соглядатая, ни намека на утонченность. Почему он не взял в денщики Рудата? Солдат молодой, иконы коллекционирует. Приятная внешность, неглуп.

– Тут воняет! - брезгливо сказал Вилле. И, заметив на полу в луже блевотины капитана медслужбы Хубера, плаксиво потребовал: - Уберите эту свинью!

– Слушаюсь, господин обер-лейтенант! - козырнул Муле. Только пусть господин обер-лейтенант сперва все-таки изволят приказать, какой взвод.

– Второй. Взвод этого псевдо-Гинденбурга, который постоянно действует мне на нервы своим усердием… Цимера…

– Кстати, о Цимере. Господин обер-лейтенант знают, что русские оказались бабами?

– Какие русские?

– Ну, те, которых Рудат нынче ночью скосил пулеметом. В карауле. Цимер их увидел. Хотели переплыть реку. Бабы, молодые голые бабы. Их прибило к берегу в расположении четвертой роты.

– Почему не доложили? - взвизгнул Вилле, усаживаясь в постели.

– Я думал, господин обер-лейтенант приказали не мешать. Как говорится, ввиду умственной работы.

Муле взвалил на плечо мертвецки пьяного лекаря и ухмыльнулся. [62]

«Пора освежить тут воздух, - решил Вилле. - Ишь скалятся, пивные душонки. Подмазываются. Как это недостойно! Мне необходима чистая интеллектуальная атмосфера».

Обер-лейтенант тщательно умылся и натянул свежее, слегка пахнувшее духами белье. Он был очень чувствителен к запахам. С детства. Потом вызвал командира ротной группы управления, чтобы отдать необходимые распоряжения. Поинтересовался, какого он мнения о Рудате. Как возможном ординарце. Или кандидате в группу управления.

– Второй взвод, готовьсь! - гаркнул ротный посыльный, распахнув дверь Пёттерова блиндажа. - В семь тридцать вашего шефа вызывают на батальонный КП. Операция против партизан.

– А почему опять мы? - с набитым ртом спросил Малер. У него была язва, поэтому, едва продрав глаза, он начинал жевать, чтобы желудочный сок не бередил больное место.

– Потому как ваш новый взводный охоч до развлечений, я так думаю. Верно, Пёттер?

– Тоже мне открыл Америку, - пробурчал Пёттер, вылезал из-под одеяла. Рудата в блиндаже не было. - Где Рудат?

– В четвертой роте, - сообщил Малер. - Там, говорят, те две бабенки, с которыми вы разделались нынче ночью.

– Я пошел, - бросил Пёттер.

На пороге вырос унтер-офицер Цимер, чисто выбритый, портупея и сапоги сверкают, подворотничок белоснежный. Уставился на Пёттера в ожидании рапорта. Но тот застегнул ремень и шагнул мимо него к выходу.

– Вы куда? - осведомился Цимер.

– В нужник, если тебе так хочется знать, - огрызнулся Пёттер, обстоятельно раскурил чинарик и вышел.

– У него, видать, очень уж чувствительный кишечник, - заметил Малер.

Цимер лучезарно улыбнулся и достал блокнот:

– А у вас, надеюсь, не менее чувствительная память. Почему вы не побриты?

Малер снял с печки поджаренный хлеб.

– Почему вы не побриты, скотина? Встать! Смирно! - Малер вытянулся в струнку, и Цимер удовлетворенно отметил, что кое-кто из солдат тоже встал, хотя и с ухмылкой. - Хочу обратить ваше внимание на то, что через полчаса взвод должен быть умыт, побрит и одет по всей форме. Мы выступаем. Кстати, где наш друг Рудат?