Владимир Клипель - Медвежий вал

Шмидт молча выслушал всю тираду Гольвитцера. В конце концов такое объяснение было необходимо.

— Господин генерал, нельзя ли изложить ваше решение в целом? Иначе я затрудняюсь руководить действиями подчиненных штабов, — попросил он Гольвитцера.

— Решение?.. От старого плана — отказаться! Мы потеряли время для его выполнения. А дальше... Пишите: «К утру 25 июня четвертой авиаполевой дивизии, прикрываясь заслонами, выйти из боя и сосредоточиться юго-западнее города в районе пункта Башки. Шестой авиаполевой — выйти из обороны и тоже сосредоточиться западнее города. Двести шестой — сдерживать наступление русских с востока и прикрывать отход наших главных сил на рубеж озер Сарро и Липно». Мы должны выпрямить линию фронта. Пусть мы потеряем город, но зато получим передышку! Ясно?

— Да! Вполне...

— Что нельзя будет увезти — прикажите уничтожить!

— Хайль! — полковник, щелкнув каблуками, вышел.

Перед столом стоял еще Прой. Взглянув на него, Гольвитцер сказал:

— Ваше счастье, что у вас такой отец. Иначе вам не миновать бы большой неприятности. А сейчас давайте думать, как нам... выкрутиться. Вы же знаете, что фюрер не жалует орденами командиров, бросивших свои войска. Мне кажется, что часть ваших батальонов можно еще собрать. Как вы считаете, где они могут сейчас находиться? Вы должны для них «найтись». Идите и будьте при штабе на тот случай, если мы о них что-нибудь узнаем!

Оставшись один, кампфкомендант Витебска опустил кулаки на карту и застыл в позе глубокого раздумья.

Перед утром Гольвитцер оставил свой командный пункт в деревне Мишково и переехал в Башки, где у него заранее был подготовлен запасной. О чем он думал всю ночь? О своей личной судьбе, о будущем Германии или о том, что после оставления города его ждет наказание, которого не избежать? Он был готов ко всему!

С первыми лучами солнца пришли новые неприятности. Самую серьезную принес радист его личной радиостанции, имевший к нему право доступа в любое время суток. Он хорошо знал русский язык.

— Господин генерал, — проговорил он взволнованно, и страх блеснул в его глазах. — Мы окружены!

Гольвитцер строго взглянул на него:

— Вы выбрали неудачное время для подобных шуток!

— Разве я смею шутить? Мною только что перехвачен открытый разговор русских: «Я в Гнездиловичах подал руку соседу через голубую ленточку», — доложил Бабичев. — «Хорошо, — ответил ему Безуглов, — жди моих распоряжений!» Это командиры гвардейских дивизий. Я их уже давно всех знаю по голосу и ручаюсь, что не ошибся!

Да, не зря Гольвитцер доверял своему радисту. Он точно передал содержание перехваченного разговора о событиях, решавших судьбу немецко-фашистских войск под Витебском.

Ранним утром над берегами Западной Двины раздались торжествующие возгласы гвардейцев Бабичева.

— Прибалтийцам — ура! — кричали они, салютуя своим товарищам выстрелами из автоматов.

С другого берега неслось ответное «ура». Десятки разноцветных ракет, звездочками отражаясь в спокойном течении реки, взвивались над берегами и, шипя, падали в воду, оставляя на поверхности белые клубочки дыма.

Надувная лодка отвалила от одного берега, а навстречу ей уже двигалось подобие плота из жердей разобранной изгороди. Не было, казалось, водицы вкуснее, чем теплая вода Западной Двины. Ее черпали касками и пилотками, снятыми с потных голов.

К берегу подкатила легковая машина, и маленький бритоголовый генерал распахнул дверцу. Еще прут антенны качался в воздухе, а он уже докладывал Безуглову то, о чем слышал радист Гольвитцера. Пока Бабичев стоял над береговой отмелью, всматриваясь в другой берег, Безуглов попросил к телефону командующего армией. Березин глухим голосом утомленного человека спросил, что случилось.

— Бабичев соединился с частями Первого Прибалтийского фронта. Противник окружен!

— Соединились? — радостно переспросил Березин. — Это отлично! Как реагирует противник?

— В том-то и дело, что впереди его нет, а сзади кусает нас за пятки... У меня обстановка такая: где Бабичев — вы уже знаете, дивизия Кожановского — справа от него, она уже освободила Островно и тоже подходит к Двине. У нее дело посложнее, ее все время стукают и спереди и сзади. Пришлось, наступая одним полком, двумя другими обернуться назад для обороны. Мое новое хозяйство, — так Безуглов именовал временно приданную ему дивизию, — сосредоточилось в районе Ходцы. Впереди прошли механизированные части, так что противника перед нею тоже нет и прохлаждаться ей там, по-моему, нечего!