Василий Ванюшин - Штурм

Вот каким образом она оказалась в дивизии Сердюка. Отец давно уже стал генералом, командует корпусом, а почему-то не берет дочь к себе. Леночка приехала к нему без приглашения.

Тонко прогудел телефон, Гарзавин взял трубку. Звонил командир стрелкового корпуса генерал Гурьев, просил выручить полк Булахова, атакованный немецкими танками.

— Булахову надо помочь, — сказал Гарзавин. — А танки какой дивизии? «Великая Германия»! Тогда тем более. Сколько я людей и машин потерял в схватке с этой дивизией… И каких людей! Да, может быть, и не в счете дело. Но у генерала есть здесь… — Гарзавин ткнул рукой себе в грудь. — В моих жилах часть кавказской крови. Не смейтесь, Степан Савельевич, а то положу трубку. Сейчас, сейчас, вызываю штаб.

Отдав нужные распоряжения, Гарзавин сказал ординарцу:

— Попроси сюда старшего сержанта Малевич. Дочь надо устроить.

Леночка не поняла, зачем нужен какой-то старший сержант! Мужчина покажет ей, где спать…

Вошел не он. В военной форме вошла девушка, курносенькая, с острыми скулами и коротко остриженными прямыми волосами. Она доложила:

— Товарищ генерал, сержант Малевич по вашему вызову…

— Не сержант, а старший сержант, — строго поправил генерал.

— Прошу извинить. Не привыкла еще.

— Просьба к вам, старший сержант: возьмите к себе переночевать мою дочь. Мне предстоит много хлопот. Завтра устрою ее. Вместо вас у рации пусть дежурит Калачев.

— Есть, товарищ генерал. — Девушка приветливо улыбнулась Леночке. — Идемте.

Впервые Гарзавин назвал радистку не по имени: рядом находилась дочь, смущавшая его. Но сейчас он думал уже не о ней, а о предстоящем ночном бое и ждал доклада из штаба, как выполняются отданные приказания.

Полк Героя Советского Союза Булахова с ходу занял деревню недалеко от шоссе. Здесь предстояло готовиться к штурму Кенигсберга.

Наступил вечер. На земле лежал туман, устойчивый и такой густой, что его, казалось, можно брать руками. Гвардии полковник выдвинул к шоссе батарею пушек и выслал разведку. Вскоре вернулись двое разведчиков и доложили:

— На шоссе показалась большая колонна, идет в сторону Кенигсберга.

— Чья колонна?

— Не разглядели. Туман. Нам приказано срочно предупредить. Командир взвода с остальными — там.

С биноклем в руках гвардии полковник вышел на окраину. Колонна сквозь туман различалась смутно: впереди, кажется, два танка, за ними автомашины с пушками на прицепе. Отослав связного в штаб с приказом готовиться на всякий случай к бою, выдвинуть все орудия, Булахов один прошел узкой колесной дорогой к шоссе, остановился у дерева, прислонившись к мощному стволу, и поднял бинокль. И тут послышался легкий шум мотора. Из тумана выплыла, совсем недалеко, немецкая машина «опель» серой окраски. Она шла по дорожке в деревню. Таких машин в наших войсках стало много, «опель» — не доказательство, что это немцы. Машина остановилась.

Из нее вылез, согнувшись, немецкий офицер с витыми погонами на шинели и в высокой фуражке. Хлопнув дверцей, он направился не спеша прямо навстречу Булахову. Либо уверен был, что тут свои, либо слабоват глазами — он не замечал человека, прислонившегося к толстому дереву.

А Булахов видел не только его. Он видел, что шофер склонил голову на руки, сжимающие руль, и больше в машине — никого.

Он без лишних движений опустил бинокль, который повис на ремешке, и расстегнул кобуру, вынул пистолет, не собираясь пока стрелять: немецкий офицер окажется в безвыходном положении, поднимет руки, и встреча кончится мирно. Булахов сказал тихо, чтобы слышал только офицер:

— Хендэ хох!

Словно ударившись о что-то головой, немец вздрогнул, остановился. Булахов успел заметить, что он не молод, судя по погонам, кажется, полковник, у него дряблые щеки, почти седые брови, и что он сильно испугался — острый кадык судорожно дернулся вверх, нижняя губа отвалилась, обнажив редкие зубы. Он не поднимал рук, Булахов повторил команду, чуть возвысив голос.

Немецкий офицер торопливо схватился за кобуру пистолета, забыв о перчатке на руке — пальцы не смогли отстегнуть кнопку. Он сдернул перчатку, чтобы достать свой вальтер.

Противников разделяло малое расстояние — тут не промахнешься. Они были очень разные. Тридцатилетний советский полковник, высокий, кавалерийской выправки. Немецкий офицер старше годами, чуть горбился, но высокая фуражка с блестящим козырьком придавала ему вид бравый. Он еще не успел дернуть затвор вальтера, поставить на боевой взвод или сдвинуть предохранитель, и у Булахова была в запасе лишняя секунда. Возможно, немец одумается, бросит оружие? Ведь это не стычка на поле боя. Нет, он хочет сразиться один на один.