Аскольд Шейкин - Опрокинутый рейд

В этом плане было предусмотрено, как вести себя в бою с мамонтовцами пехоте, артиллерии, кавалерии, инженерным частям, куда перебрасывать резервы в случае вражеского прорыва того или иного рубежа.

Именно его, Седякина, распоряжением были своевременно разрушены мосты через Дон. Только железнодорожный не стали взрывать, решили сберечь для себя.

Его же приказом 607-й, 608-й и 609-й полки бригады, батареи тяжелых и легких орудий, кавалерийский дивизион своевременно заняли намеченные позиции.

Потому-то и не удался первый натиск мамонтовского бронепоезда и пехоты.

Герой — это исключительный по своим доблестям человек. Седякин, что теперь с особенной ясностью видно, был, конечно, героем. В те дни ему только-только исполнилось двадцать шесть лет. Сын солдата, участник русско-германской войны, штабс-капитан, член большевистской партии с мая 1917 года, он уже в январе следующего года стал служить в Красной Армии. Сам формировал ее первые части.

Поразителен дальнейший послужной его список: военком Псковской стрелковой дивизии, командир бронепоезда на Восточном фронте, командир 1-го Курского пехотного полка, командир 2-й отдельной Курской бригады, помощник командующего группой войск Курского, а затем Донецкого направления, военный комиссар штаба Южного фронта, — этот путь был пройден им менее чем за два года. Взлет так взлет! И, наконец, именно он оказался командиром 3-й отдельной стрелковой бригады Воронежского укрепленного района, принявшей на себя основные — с запада и северо-запада — удары мамонтовцев, особая трудность отражения которых объяснялась тем, что тут направление вражеских атак и направление естественного пути бегства казаков на Дон, к родным куреням, совпадали.

Разного рода белогвардейские очевидцы впоследствии изощрялись.

«.. Подойдя к Дону, генерал Постовский, — на страницах „Донских областных ведомостей“ сообщал один из них, укрывшийся под псевдонимом „В. К-ий“, — приказал бронепоезду остаться у моста и оберегать его от взрыва, а казаков отвел в деревню Латная и выслал разъезды для отыскания места переправы.

В этой деревне, находившейся от Воронежа всего в 20 верстах, мы неожиданно нашли телефонную станцию, соединенную с Воронежем прямым проводом.

Когда об этом доложили генералу Постовскому, он немедленно отправился на станцию и приказал вызвать к телефону главного комиссара Воронежского укрепленного района.

— А кто его вызывает? — послышался вопрос.

— Это неважно, — ответил генерал Постовский.

Через несколько минут вновь задребезжал звонок и раздался „властный, с апломбом“ голос:

— У телефона товарищ комиссар Егоров. Кто меня вызывает?

— Генерал Постовский!

— Генерал? — с недоверием повторил „товарищ“ Егоров. — Какой генерал?

— Из корпуса генерала Мамонтова, — ответил генерал Постовский.

— Слушаю! — тон комиссарского голоса значительно понизился.

— Генерал Мамонтов приказал передать вам, что он во главе шестидесяти тысяч донских, кубанских и терских казаков при двенадцати батареях наступает на Воронеж и что во избежание напрасного кровопролития требует от вас немедленной сдачи города!

— Простите, ваше превосходительство, — залепетал комиссар, очевидно пораженный перечислением сил корпуса, — но я один не могу исполнить вашего приказания… Я должен созвать совет обороны.

— Как вам угодно! — ответил генерал Постовский. — Вместе с тем я по приказу генерала Мамонтова требую, чтобы к завтрашнему дню в городе были приготовлены квартиры и продовольствие для корпуса. За подчинение его приказу генерал Мамонтов дарует вам и всем остальным комиссарам жизнь. Вы получите возможность идти куда вздумается. В противном случае Воронеж будет подвергнут беспощадной бомбардировке, а все комиссары и жиды — перебиты! За это ручаюсь я — командир авангарда в двенадцать тысяч казаков.

Перепуганный комиссар клятвенно обещал созвать „Совет обороны“ и доложить ему о приказе.

Что происходило на заседании этого Совета, к сожалению, неизвестно, так как вслед за переговорами с „товарищем“ Егоровым генерал Постовский приказал порвать провод…»

Вот такое «свидетельство». Но ведь в архивах имеется точная запись этого телефонного разговора! Глубокой ночью с 8-го на 9-е сентября он действительно состоялся между комендантом Укрепленного района Еремеевым и Постовским, который почему-то начал с заявления, что сам он не просто генерал, но социал-революционер и притом «светлая славянская душа» и что «донцами взяты Тамбов, Козлов, Лебедянь, Боборыкино, Измалково, Елец, Касторная, Задонск, Землянск, Грязи, Усмань». «…Час падения близок, — объявил он, — и за ним последует созыв Учредительного собрания, и русский народ, освобожденный от вашего террора, призовет всех главных советских деятелей беспристрастному страшному для вас суду. Я по политическим воззрениям социал-революционер и прежде всего человек с чистой любящей все душой… Еще раз, как честный славянин, заявляю: иду на вы, предлагаю… разойтись или сдаться… Третий раз заявляю…»