Олег Губенко - Отступление от жизни. Записки ермоловца. Чечня 1996 год.

Почему это происходило именно так, я смог частично понять, натолкнувшись на воспоминания американского военного психолога, который проводил исследования проявлений поствоенного синдрома у ветеранов войны во Вьетнаме. Последствия психического кризиса были эпидемией почти для всех участников боевых действий, кроме тех солдат, кто призывался на военную службу из числа представителей индейских племён. Вернувшись в резервацию и совершив пляску вокруг костра, индеец не мучил себя рассуждениями о ненужности войны, считая её естественным проявлением жизни, и вливался в круговорот привычных мировоззренческих стереотипов и событий, оставшихся для него неизменными.

Им помогала быть такими особая ментальность, замешанная на непрерывном пребывании войны в жизни всех без исключения предыдущих поколений, но ведь и наши предки находились в состоянии постоянного похода, что незримо наложило отпечаток и на наш психологический облик.

Война, видоизменяясь в своих проявлениях, пыталась вогнать в бешеный ритм сменяющих друг друга превращений и нас, попавших в безудержный круговорот. Те, кто принимали навязанные войной правила игры в перевоплощение, не выдерживая нагрузки, ломались. Те, кто просто пропускали через себя калейдоскоп масок, под которыми скрывались лики войны, понимая, что миром правит не кажущаяся справедливой формула «Весь мир — дерьмо», но вера и любовь, оставались духовно невредимы.

Бойцы, которые в минуты крайней степени ожесточения не растратили доброту и смогли проявить любовь не только к сражающимся и погибающим рядом с ними товарищам, но и к раненому ослику, показали пример истинной метаморфозы — духовного совершенствования. Мир видоизменялся вокруг них, гримасничая, а они в своих чувствах были неизменны. Казалось, что бойцы преображались и, разрывая узы динамики бренной жизни, уже здесь, на земле, смогли побывать в состоянии Вечности.

Спустя семь лет, в 2003 году, во время паломничества по Афонским монастырям, я сделал для себя открытие, выяснив, что метаморфоза — это не просто превращение, качественно любое, но только позитивное движение ввысь. На вершине святой горы Афон мы молились в маленькой церквушке с удивительным по красоте и с глубоким по смыслу названием, прочитанным мною на греческой карте накануне: «Экклесия Метаморфоза» — Церковь Преображения…

Перевёрнута последняя страница «Записок», но не перевёрнута последняя страница истории 694-го ОМСБ…

С началом Второй Чеченской войны терцы вновь подняли вопрос о необходимости воссоздать Ермоловский батальон, но наши пожелания разбивались о неоднократные заявления официальных лиц о том, что никто не намерен формировать и брать в ряды Вооруженных сил РФ новые «батальоны Ермолова». И уж тем более «никто не станет официально вооружать подобные батальоны от Министерства обороны».

Попытки создания казачьих стрелковых рот в Наурском и Шелковском районах, а так же вручение «казачьего» имени уже существующим частям и подразделениям Министерства Обороны, таким как 205-я бригада — не в счёт.

Однако при всех попытках стереть Ермоловский батальон с доски истории, живучесть этого подразделения, ветераны которого всеми силами цепляются за память, уникальна. Мы знаем о том, что традиционно собираются на свои праздничные дни пограничники, моряки и десантники, но есть ли такая традиция ещё у какого-либо отдельно взятого подразделения, кроме 694-го ОМСБ? Не знаю…

Ежегодно казаки, шагнувшие в 1996 году в пространство войны, съезжаются в город Минеральные Воды, где в Покровском соборе поминают тех, кто в этом пространстве остался. Здесь, в храме, в молитве соприкасаются души живых и мёртвых, здесь — мощи святого Феодосия Кавказского, здесь — боевое знамя батальона.

До тех пор, пока остаётся в строю хоть один солдат, который, подхватив знамя, не даёт ему упасть — подразделение не может считаться умершим.

И становится уже не столь важным обстоятельством то, что 694-й ОМСБ давно не значится в перечне частей и подразделений Министерства Обороны.

Жива память, а значит, и жив Ермоловский батальон…