Борис Тихомолов - Романтика неба

Тут же в проходе между нар длинный-длинный стол и скамьи на всю эскадрилью. Стоят бутылки с разведенным спиртом, блюда с квашеной капустой, с мочеными яблоками, с огурцами. Все в изобилии, все подано со вкусом. Ну и Морунов!

Ребята толкаются в вестибюле, побритые, подстриженные, с начищенными пуговицами, с медалями и орденами. Сапоги блестят, скрипят, цокают подковками. Двое аккордеонистов «наводят» музыку. Шумно, весело, хорошо. Собрались все до единого, и на сердце у меня спокойно. Выпивки много? Так ведь и под выпивку-то есть чем закусить! Хуже, когда выпьют да закусят рукавом. А у Морунова полные противни с жареной птицей, с картофелем, с соусом. При такой закуске хмель не возьмет.

Через двадцать минут Новый год. Морунов приглашает к столу. Садимся. В середине стола свободные места для начальства. Обещал прийти Гусаков «на первую рюмочку». Это для нас большая честь. Сидим, ждем, немножко волнуемся. Наша «разведка» донесла: «Елки ни у кого нет во всей дивизии! И стола такого — тоже ни у кого. Все уже поели в столовой…»

Странно слышать! Неужели трудно организовать?! Пускать праздники на самотек опасно. Люди выходят из-под контроля, теряют чувство локтя и коллектива.

До Нового года осталось десять минут.

А старый год был для нас неплохим. Эскадрилья в боевом соревновании вышла на первое место в корпусе. Звание «тяжеловесной» пристало к нам официально. Теперешняя наша эскадрилья равна двум прежним. И полк стал равен полутора полкам. И награды на полк посыпались, и звания. А на знамени сколько орденов!

Наконец кто-то крикнул:

— Идет!

Входит полковник. Высокий, грузный, представительный и, конечно, с маузером у бедра. Глыба! Все встают. Гусаков оглядывает стол, с неодобрением косится на бутылки.

— Ого! Не много ли?

Но Морунов в белом колпаке и фартуке уже командует помощникам, и те тащат шипящие противни с жареными курами.

— Ага, — говорит Гусаков, — тогда нормально!

Все садятся. Стаканы наполнены. Стрелки часов придвигаются к рубежу. Гусаков поднимается. Речь его наполнена похвалами в адрес нашей эскадрильи. И нам приятно слышать это в такой знаменательный день.

Новый год на пороге! Победный год, уж это без сомнения! Командир поздравляет. Гаснет свет, зажигаются гирлянды на елке, два аккордеона лихо отхватывают туш. Все поднимают стаканы: «Уррра-а-а Новому году!» Выпили, набросились на закуску.

— Моченые яблоки? Вот прелесть!

— А капустка, капустка!

— Ну, а курочка, я вам скажу-у!

Гусаков посидел минут десять, поднялся:

— У вас хорошо, спасибо, за вас душа не болит, но извините — я пойду. У меня ведь дивизия.

Ушел. А я почему-то вспомнил Ядыкина. Утром в столовой, встретившись с ним, я пригласил его на Новый год в эскадрилью. Ядыкин сконфузился: ему и хотелось бы, но рядом стояли его новые боевые товарищи, и он отказался. Из деликатности я не настаивал, и, наверное, напрасно. Сейчас он, видимо, чувствует себя не очень-то уютно. Может быть, послать кого, чтобы поискали? Но я отогнал эту мысль. Люди веселятся: вон как отплясывают «цыганочку»! А третья эскадрилья от нас далеко — на другом конце села, а на дворе пурга.

И вдруг с треском распахивается дверь и кто-то крикнул сдавленно, в самое веселье:

— Братцы, Ядыкина убили!..

Враз все замерло, померкло и, опрокидывая скамьи, люди ринулись в прихожую.

— Как? Что? Кто?..

— Не знаю толком. Пришел Карпов пьяный, расстегнул пояс с пистолетом, бросил на нары и вдруг — выстрел! Федя упал, а я к вам…

Скоро выяснилось, скользящее ранение в череп. Федю перевязали, все в порядке…

Но праздник был испорчен.

Весна была ранняя. И победа — вот она! Но погода! Аэродромы раскисли. А врага надо бить. Бить! Бить!!

Приказ: «Выпускать на боевые задания только опытных летчиков». Опытных. А молодых? Что делать молодым?!

…Сосны чертили вечернее небо, все лохматое от облаков. Облака бежали быстро, грязновато-серые и по-весеннему неряшливые. К ночи они, конечно, сгустятся, пойдет дождь или нахлынет туман, как вчера, и вылет снова не состоится. Или, что еще хуже, прибежит со списком в руках адъютант эскадрильи и объявит, как объявляет вот уже почти месяц, что полетят только «старики». И начнет перечислять «молодых». И уж, конечно, фамилия командира корабля младшего лейтенанта Королькова будет выкрикнута с особым ударением и даже повторена.

Прошлый раз младший лейтенант, несмотря на запрет, попытался вырулить, но его задержали, и было по этому поводу в эскадрилье комсомольское собрание.