Борис Козлов - Шестое небо

В предрассветных сумерках неживая улица. Час последних снов, самых ярких и многозначительных. Он поёжился от холодка, от неприкаянности своей посреди глубокой тревожной дрёмы, что приносил ветерок из-под запертых калиток, из-за каждых ворот. Он даже напряг слух, и почудилось ему чужое сонное бормотание и кряхтенье, какое бывает утром от деревянной ноющей спины за минуту до дребезжания на тумбочке.

Тыщу лет назад, бывало, просыпался он в таком же старом доме, где цокали ходики в прихожей, и отсчитывал последние секунды тишины, пока стрелка будильника “Севани” перебегала циферблат частыми короткими шажками; потом случался щелчок и грохот, громче и противнее которого он в жизни не слыхал.

Нужные ему ворота, конечно, тоже были заперты. Поверх зелёной краски кто-то старательный написал ровными буквами «Рыбачий тупик, 6. База отдыха “Небо”».

Сначала он потоптался в раздумье, потом подёргал ворота, ответившие злым несмазанным скрипом. В будке с мутными стёклами, казавшейся заброшенной, произошло грузное шевеление и кашель.

– А? – спросил его заспанный бородатый мужик, наполовину высунувшись из сторожки.

– Я, – замялся он, не зная как определить свой вновь обретённый статус, – прибыл тут, отдыхающий я…

Сказал и поразился слову. “Отдыхающий… ну и ну”.

Сторож, кажется, не удивился, вышел из будки, не спеша оглядел гостя.

– Новенький, значит… Откуда сам, с автобуса небось?

– Да нет, с поезда.

– С поезда? – мужик задумчиво почесал затылок. – Щас, с разнарядкой сверюсь.

Шевеля губами, сторож долго изучал мятую бумажку.

– Рановато ты. А ещё двое где замешкались?

Он пожал плечами.

– Не знаю. На станции, может.

– Да и ладно, не парься. Знакомиться давай. Как, говоришь, тебя кличут?

– Каганер я.

Сторож усмехнулся и покачал головой, поводил пальцем по бумажке.

– Ка-гаа-нер, ага, нашёл. Из иудеев, значит?

“Начинается”, – подумал он с тоской.

– Это что-то меняет?

– Не так чтобы особо, просто интересуюсь. Анекдоты у вас смешные. Расскажешь при случае?

– Да не по этой я части, если честно…

– Жаль. Ну, что, пойдём, Юрий Львович, покажу территорию.

Сторож достал из кармана увесистую связку ключей, прогулялся по ней пальцами, выбрал самый большой.

– Добро пожаловать на “Небо”, – хохотнул он, провернул ключ, толкнул тяжёлые створки, – проходи.

Каганер сглотнул пересохшим горлом и вошёл. Ворота с лязгом захлопнулись.

– Извините, не знаю как к вам обращаться…

– Семён Ионович я, – ответил сторож, – но ты будь как все, без церемоний, – Ионыч, и ладно.

– Очень приятно, – неуверенно произнёс Каганер, – спасибо, Ионыч.

– Да не за что. Ты, Юрий Львович, главное, не робей, к раскладу здешнему привыкнешь быстро. У нас тут хорошо, тихо, покойно, лиман опять же, а главное, люди все как на подбор, славные, умиротворённые. Ну, а если… – он поманил Каганера пальцем и зашептал: – Если кошки заскребут там или что другое, ты обращайся, у Ионыча средство имеется, проверенное. Понял, да?

– Кажется, понял…

– Какой-то ты, Юрий Львович, в себе неуверенный. Ты по профессии кто? Не учёный часом? Есть у нас парочка – замысловатые господа, люблю с ними поспорить, когда время есть.

–Да нет, я по другой части… Разным занимался, долго рассказывать.

– Ну, как знаешь, потом так потом.

Они шли по асфальтированной дорожке между деревьями, и Каганер подмечал вокруг запущенную растресканность, едва прикрытую сиротского пошиба опрятностью и частыми мазками свежей краски. База отдыха “Небо” производила впечатление среднее между провинциальной больницей и гарнизоном, наскоро подчищенным к приезду начальства.

– А где все? – спросил Каганер, тревожно приглядываясь к домикам с верандами.

За всё время пути, а протопали они изрядно, ни души не встретилось им навстречу.

– Так рано же, – откликнулся Ионыч, – спят. Здешний сон крепкий, скоро узнаешь.

– Хорошо бы, – прошептал Каганер. Сильнее всего хотелось ему сейчас лечь и забыться, провалиться в простую и понятную темноту.

– А вот и местные, птахи ранние, гляди, Львович.

Они остановились, пропуская двух дам, вышедших из ближайшего к ним домика.

– Здорово, девушки, – воскликнул сторож, – на лиман, купаться? Утренняя водичка наилучшая, молоко, а не водичка.

Дамы, в одинаковых ситцевых халатах, со свёрнутыми полотенцами, остановились, с интересом разглядывая Каганера.