Вячеслав Кондратьев - Красные ворота

Казакова от пехотного училища, в которое попал Володька, уберег комбат Герасименко, любивший Женьку и не желавший отпускать от себя. Но в сорок втором сам капитан вырвался на фронт — последняя из многочисленных его докладных была удовлетворена. Забрал он с собой и Казакова, сказав: «Ты все на фронт торопился, меня небось ругал, что задерживаю. Теперь зато вместе поедем. Со мной воевать весело будет, ты меня знаешь».

— Помнишь его, конечно? — спросил Женька. — Командир что надо. Угодили мы с ним в морскую пехоту. Братва отчаянная, но Герасименко приняли, ну и меня, разумеется. В десанте были под Новороссийском. Там война настоящая, — добавил он с сумрачной усмешкой. — Полазили по немецким окопам… работали на славу… Да что говорить, сам всего хватил, — закончил он.

Вообще, заметил Володька и по госпиталям, и по встречам в Москве, мало ребята говорили о войне. Чего болтать? На своей шкуре все испытали, чего особо распространяться?

— Знаешь, — сказал Женька, — институт я побоку.

— Почему?

— Ждала меня одна девчонка из нашего класса. Наверно, женюсь. Ведь столько смертей повидал, а семья, так сказать, — продолжение жизни. Устраиваюсь в лабораторию при одном НИИ. Руки у меня умелистые, там что-то паять надо, конструировать, ну и соображать, конечно. Это я смогу. Зарплата — восемьсот, ну и Валя — это девчонка моя — уже институт окончила… Как-нибудь проживем… Мне почему-то сейчас стало казаться, что семья — единственное, что осталось в мире устойчивое. А ты как думаешь?

— Не знаю… Как-то не задумывался.

— А я еще на фронте мечтал… Представляешь, приходишь с работы домой, и тебя уже ждут, на столе обед, в комнате уютно, чисто, тепло… Покой. И войну из головы напрочь! К чертовой матери! Будто и не было ее, — он помолчал немного, потом досказал: — Мы же там, в десанте, часто ножичками орудовали. Понимаешь, что это значит?

— Конечно… Мне тоже один раз пришлось.

— Тебе один, а мне… — Женька сморщился, словно от боли, передернул плечами.

Они завернули еще по самокрутке, задымили…

— А Дальний Восток помнишь? — спросил Казаков.

— Да… И знаешь, хорошо вспоминается… Кстати, Лявина встретил.

— Тольку?

— Ага… В «Уране» пивом торгует.

— Ну, этот не пропадет… Если только не зарвется.

— Может, зайдем к нему? Пивом угостит, — сказал Володька.

— Нет… Я этих блатных не люблю, насмотрелся. Вот говорят, хорошо они воевали. Вранье! Были у меня в отделении… А Толька… Помнишь, как разоделся он сразу, когда при санчасти поваром устроился? Сапожки хромовые и прочее. Ну его, — махнул он рукой.

— И у меня Гоша такой был, классный разведчик, — не согласился Володька.

— Бывают исключения, но вообще-то дерьмо они, эти урки, — заявил Казаков.

Они поговорили еще кое о чем, и Володька проводил Казакова до Колокольного переулка, где тот жил почти напротив родного Дзержинского военкомата. Обменялись, конечно, телефонами, решили почаще встречаться, потому как двое их пока, не считая Толика, из дальневосточного мирного полка. Но, увы, частых встреч как-то не получилось.

~~~

Совершенно неожиданно на Садовой-Сухаревской, около Склифосовского, он прямо-таки наткнулся на Майку, идущую с мужем… Володька рванул в сторону, но она окликнула его, и ему ничего не оставалось, как подойти к ним.

— Олег, — обратилась она к мужу, — это мой школьный товарищ Володя Канаев. Познакомься.

И Володьке пришлось жать протянутую руку, любезно улыбаться этому пожилому мужчине с холеным тонким лицом, с сединой на висках, мило и ободряюще глядевшему на смущенного Володьку.

— Кстати, Олег, Володька командовал разведвзводом… Ты же хотел писать о разведчиках…

— Действительно, задумал одну вещицу… Я мало пробыл на фронте, демобилизовали по болезни, но кое-что повидал. Сюжет у меня есть, но не хватает деталей… Если бы вы согласились помочь мне, Володя, был бы благодарен, — он вопросительно поглядел на Володьку.

— Не знаю, смогу ли рассказать что-нибудь интересное, — замялся Володька.

— Ну, интересное мы придумаем, а вот поговорить о житье-бытье вашего взвода, о каких-то конкретных случаях, о бытовых деталях было бы полезно. Заходите к нам не откладывая в долгий ящик. Посидим, побеседуем, — он ждал ответа, а Володька переминался с ноги на ногу, безуспешно придумывая какую-нибудь вескую причину для отказа.

— Приходи, Володька, — подтвердила Майя. — Тебе, наверно, удобнее зайти в Коптельский, ближе от дома? Я позвоню, и мы договоримся. Хорошо?