Олег Селянкин - Есть так держать!

— Что ты мне передаешь? Кому это нужно? — раздалось из-за соседних кустов.

Курбатов узнал голос Вити и приподнялся с земли. На небольшой полянке друг против друга стоят Витя, Коля и Ваня. Все в одинаковых синих трусиках (подарок матросов) и с красными семафорными флажками в руках. На белых, выгоревших от солнца волосах Вити чудом держится бескозырка, заломленная набекрень, а у других — фуражки козырьками назад.

Курбатов прекрасно видит не только худощавую фигурку Вити, но и яркие пятна румянца на его щеках, упрямо сжатые, по-детски пухлые губы.

Витя, сжав кулаки, кричит, наступая на Колю:

— Что ты передаешь мне? «Пеструха сегодня увеличила удой»? Кому это нужно? Никакой я Пеструхи не знаю, да и знать не хочу!

— Ты-то не знаешь, а мы ее всем звеном вырастили, и она теперь рекордистка! — неожиданно огрызается Коля.

Маленький, коренастый, он смотрит на семафорные флажки, перебирает их руками, но сразу видно, что не от стыда он потупился. Он считает себя правым и отступать не собирается.

Понимает это и Витя. Он продолжает уже спокойнее:

— Да ты пойми, что семафор — боевая связь! Ты передай мне: «Командир отряда приказал начать боевое траление». Вот что нам нужно!

Каждый день видел Курбатов Витю, но именно сегодня, сейчас, после нечаянно подслушанного разговора, понял он, как дорог ему этот мальчик, какую большую ответственность он как командир взял на себя, оставив его на катере.

Витя во всем подражал матросам. Безропотно отстаивал ночные вахты, выполнял любую работу, и никто не слышал от него жалоб. Только когда отправляли его на берег, он насупился, но и тут не сказал ни слова. А отправить его было необходимо. После той ночи, когда катерам удалось обмануть самолеты, фашисты с особой яростью набросились на участок Данилыча. Они теперь летали не только ночью, но и днем, ставили мины и бомбили все, что появлялось на реке, даже лодку.

— У фашистов, как у жирафы, шея длинная, а голова маленькая, — сказал по этому поводу Бородачев. — Неделю назад их околпачили, а они только сегодня догадались.

Посоветовавшись с матросами, Курбатов и ссадил Витю на берег. Пусть лучше обижается, чем подвергается опасности погибнуть от мины или случайного осколка.

Однако хмурился Витя недолго. Уже в тот же вечер матросы видели, как, оживленно разговаривая и с жаром доказывая что-то друг другу, юнга и его новые друзья шли по берегу к своему наблюдательному посту.

— Трал исправили, товарищ капитан-лейтенант, — доложил Изотов, поднявшись на берег.

Он хотел сказать еще что-то, но замялся и только внимательно посмотрел на командира отряда. Курбатов понял его, поднялся и сказал:

— Ничего, мне уже лучше, Изотыч. Пойду с вами.

Другой матрос, оказавшись на месте Изотова, может быть, и попытался бы спорить, уговаривать, но Трофим Федорович не умел этого делать. Добродушный от природы, он любил всех и все. Ему доставляло настоящее удовольствие, если он мог сделать человеку приятное.

На всех Изотов ворчал беззлобно, и чем больше он любил человека, тем больше ворчал на него, а вот Курбатову даже возразить не мог. Он его не только любил, но и уважал, признавал правильными все его действия. Взять хотя бы сегодняшний день. Командир отряда болен. Ему нужно лечь в постель, но он не ляжет. Изотов и сам не лег бы. Кто будет руководить тралением? Конечно, это могут сделать и командиры тральщиков, но еще далеко им до капитан-лейтенанта!

Вот поэтому Изотов не стал спорить, а лишь вздохнул и осторожно поддержал за локоть командира. Они сделали несколько шагов, потом Василий Николаевич освободил локоть и подошел к кустам.

Ребята лежали голова к голове и оживленно шептались.

«Очередную ребячью затею обсуждают», — подумал Курбатов, распахнул реглан и быстро пошел к катеру.

Он ошибся. Ребята обсуждали план боевой операции. Коля рассказал, что недавно, идя домой через лес, недалеко от берега он увидел землянку. Ее решили осмотреть, но тут возник спор. Ваня предлагал сообщить об этом сначала взрослым, а Витя хотел все сделать сам. Они могли бы спорить долго, но Витя неожиданно сел и спросил, глядя на друзей:

— Давайте говорить прямо! Струсили?

Вот это здорово! Это они-то струсили? А кто мины выследил?

Коля сдвинул фуражку на затылок и с презрением плюнул на землю:

— Скажешь тоже!

А Ваня — тот просто поднялся, поддернул трусики и сказал:

— Пошли!

Лес все гуще. Около черных стволов деревьев плотной стеной стоят кусты. Они неохотно раздвигаются, чтобы пропустить ребят. А ребята ползут. Коля немного впереди и, поминутно оглядываясь, делает страшные глаза, предупреждая, что шуметь нельзя.