Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

Витя с азартом взялся за партизанскую науку. Хотелось постичь все поскорее, чтобы можно было прийти к командиру и смело попроситься на боевое дело.

Вот и сейчас, сидя у весело потрескивающего костра, он не вытерпел:

— Савелий Петрович, а вы скоро опять в разведку пойдете? А? Я знаю: в разведку ходить — ужасно интересно. Я с вами пойду.

Дед Савелий повернул позолоченную светом костра голову, спокойно заметил:

— Ты, Виктор, не тараторь попусту. Что значит пойдешь? Здесь, на месте, сначала поучись. Партизан — всегда в разведке, всегда уxo держит востро. Слышишь, вот опять стреляют. Теперь справа больше отдает. А дозорные ничего не сообщают, знака не дают: значит, каратели не нащупали нас еще. Так бьют, в белый свет.

Подошел Петр Донченко, подсел к костру, потянулся за угольком для своей искусно скрученной козьей ножки.

— Привет честной компании. Как, Витя, настроение? Вот верно говорят: гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдется. Ведь он меня, можно сказать, выручил, — обратился Петр к деду Савелию.

— Слыхал об этом, слыхал, — отозвался дед, подбрасывая в костер хворосту, старательно отбирая веточки можжевельника и дуба.

— А дружок-то твой, Славка, где? Он ведь меня нашел, — поинтересовался моряк.

— Не повезло Славке, заболел.

— Жаль-жаль. Малый хоть куда, — Донченко потянулся за ведром. — Сходить, видно, за водой. Что-то ключевой захотелось.

Витя вызвался принести воды, взял ведро и, стараясь не греметь им, пошел по тропинке к роднику.

Лагерь просыпался. То там, то тут из шалашей выходили партизаны, потягиваясь спросонья.

Витя свернул с тропинки и пошел напрямик через кусты боярышника. Он уже начал спускаться в овраг, когда заметил на поляне партизана. Человек сидел на старом обомшелом пне, опершись на автомат, и не то задумался, не то дремал. Витя не обратил на него внимания и пошел своей дорогой. Сзади щелкнул затвор автомата. Он обернулся. Тот, на поляне, глядел ему вслед, держа автомат на весу. Глаза их встретились. Витя оцепенел, задохнулся, земля качнулась под ногами. А человек спокойно поднялся и, не торопясь, пошел в лес.

— Стой! Стой! — не своим, визгливым голосом вскрикнул Витя и бросился назад, карабкаясь по крутому склону.

Человек молча шагал к лесу.

— Стой, стрелять буду! — продолжал кричать Витя.

Человек остановился и насмешливо сказал:

— Ты чего разорался? Немцев на лагерь навести хочешь?

Витя опешил, но не сдался.

— Что вы здесь делаете? Кто вы?

Человек ядовито рассмеялся.

— Вот еще, патруль нашелся. Чего это ради мне давать отчет каждому сопляку?

Он повернулся, намереваясь продолжать свой путь.

— Подождите, — опять задержал его Витя, — Я вас знаю.

— Еще бы не знать. Меня весь лагерь знает.

— Нет, — почти прошептал Витя. — Я вас знаю по городу. По Феодосии. Вы были в Феодосии? У вас тогда были черные усы.

Как ни тихо были сказаны эти слова, Вятченко их услышал. Но ни тени смущения не появилось на его окаменевшем лице.

— Что ж, и это уже не секрет, — небрежно бросил он. — Я состоял там в подпольной организации.

— В подпольной? Врете! Вы служили в полиции. Я все знаю и сейчас же скажу деду Савелию.

Вятченко приблизился, мягко ступая, взял Витю за локоть.

— Погоди, — сказал он, пронизывая Витю острым взглядом маленьких колючих глаз. — Так все можно испортить. Ты не знаешь всех обстоятельств. Я теперь вспоминаю тебя. Но Листовничая не все тебе доверяла.

Витя вздрогнул и рванулся из цепких рук Вятченко:

— Пустите!

Но Вятченко крепко держал его.

— Погоди. Я действительно служил в полиции. Но это была конспирация, глубокая конспирация. Понимаешь?

Витя недоверчиво смотрел на шпиона. Вспышка ужаса, вызванная неожиданной встречей, прошла. Он начинал колебаться. Вятченко тотчас же уловил это.

— Вот видишь, как можно ошибиться, — быстро говорил он. — Я работал на Листовничую. А потом мне пришлось уйти в лес, как вам с отцом сейчас. Так-то, парень. Ну, ты беги. За водой, что ли? Беги, а то заболтался я с тобой, а мне лагерь охранять надо. В дозоре я.

Витя еще раз оглядел высокую фигуру Вятченко и стал медленно спускаться вниз, к роднику.

Расставшись с Витей, Вятченко торопливо зашагал к лесу. От недавней уверенности его не осталось и следа. Он был растерян и озлоблен. Этот мальчишка… Выдаст или нет? Пусть даже не поверят, все равно — начнут проверять и дознаются. Черт! Как же он, идиот, упустил такого свидетеля!

Вятченко круто повернул назад, прячась за кустами, спустился к роднику. Мальчишки уже не было. «Ушел, выдаст!» — Он кошкой вскарабкался по склону оврага. Между деревьями что-то мелькнуло. Прильнув к стволу дерева, бандит всмотрелся… «Он!»