Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

Посланцев города проводили к командиру отряда. Тетя Маруся стала рассказывать, что происходит в городе, какую работу ведут советские патриоты. К ним подошел плотный пожилой мужчина в широкополой брезентовой панаме, с пышными внушительными усами.

— Представитель штаба соединения Емельян Павлович Колодяжный, — отрекомендовал его командир отряда.

— Да мы встречались, — сказал Колодяжный, садясь на пенек. — Товарищ Залепенко приходила к нам этим летом.

Командир отряда не назвал себя. Партизаны, обращаясь к нему, окликали его «Батя».

Тетя Маруся рассказывала, как был организован побег военнопленных.

— Это все Нина Михайловна придумала, — говорила она. — Она устроила и отправку к вам в отряд.

Из рассказа тети Маруси Витя, узнал, что пленные и сейчас бегут из лагеря. Только теперь их заранее снабжают адресами надежных квартир, и они заходят в эти квартиры днем, когда возвращаются с работы, заходят будто бы затем, чтобы отдать постирать белье или занести хозяйке дров. Там переодеваются и приходят на сборный пункт, откуда проводники ведут их в отряд. Маруся сказала, что в лагере военнопленных у них есть свой человек — переводчик Леня Ашот. Это было известно Вите и раньше. Но теперь он узнал, что патриоты-подпольщики не только распространяют листовки и ведут агитацию среди населения, но и достают для партизан медикаменты, ведут разведку и передают в отряд сведения о противнике.

Разговаривая с Колодяжным и «Батей», тетя Маруся обернулась к Вите:

— Сними-ка ботинок, сынок.

Витя удивился, но стал послушно расшнуровывать башмак.

— Не этот, левый, — остановила его тетя Маруся. Витя разул левую ногу и стоял, сбитый с толку, с ботинком в руках. Тетя Маруся взяла у командира кинжал и, оторвав у ботинка подметку, достала тонкую бумажку. Колодяжный бережно развернул ее и разгладил на колене. Глаза его радостно загорелись.

— Карта города? И военные объекты. Вот это подарок!

Тетя Маруся рассказала, что карту составлял по поручению группы инженер Шатковский, недавно вошедший в организацию.

— А помогали нам все, — сказала она. — Вот и Витя многие сведения приносил.

Все обернулись к Вите, и он покраснел от радостного смущения. А командир сочувственно спросил:

— Устал?

— Есть малость, — сознался Витя.

— Что ж тебе дома-то не сиделось? — спросил командир с усмешкой:.

Вопрос этот показался Вите обидным.

— А что вам дома не сиделось? — сердито и по-мальчишески грубо ответил он, но тут же сообразил, что ссориться с командиром невыгодно, и сбавил тон. — Вы-то почему в лес ушли? Нам тоже под фашистом не сладко. — Он поджал начавшие вздрагивать губы. — Вот и пришел, чтоб Красной Армии помогать, — тихо закончил он.

— Ого, — удивился командир. — Да ты остер. Я ж тебя без худого умысла спросил, для проверки — чем, мол, парень дышит?

— А что меня проверять, — отозвался. Витя. — Я проверенный. Лучше бы взяли в отряд. Спасибо сказал бы.

«Батя» и Колодяжный переглянулись.

— Хлопец ты, видать, неплохой, — сказал «Батя», — и смелость в тебе есть. — Он подмигнул Колодяжному. — И в отряд мы тебя с удовольствием бы взяли. Только вот что, Витя. Такие ребята нам в городе нужны. И тебе не резон оттуда сейчас уходить. Здесь мы тебя на кухню пошлем. А там на передовой, в непосредственном соприкосновении с врагом. Понимаешь?

Витя, потупясь, молчал. Он чувствовал, как улетучивается его мечта остаться у партизан.

— Товарищ командир! — поднял он на «Батю» большие черные глаза, в которых стояли укор и мольба. — А оружие мне дадите?

— Нет, — сухо сказал «Батя», и Витя понял, что это окончательно. — Оружие не дадим. От него тебе только вред будет. — «Батя» опустил, руку на голову мальчика и по-мужски грубовато приласкал его. — Парень ты с соображением, сам понимать должен: если с оружием схватят, явная тебе крышка. А так задержат — ну, пацан и пацан. Бегает, балясы точит. Тут и спрос с тебя мал и самому легче выкрутиться. Смекаешь?

Витя стоял, задумавшись. Конечно, он понимает, не маленький: в городе от него пользы больше. А все же куда лучше с оружием в руках идти на врага. Трещат пулеметы, тарахтят автоматы, раз за разом ухает пушка. И твой пистолет бьет без промаха. Один фашист поднялся — скосил его, другой из-за дерева выглянул — сразу наповал: не лезь, свинья, в чужой огород.

— Подвигов нам от тебя не нужно, — продолжал командир, и эти слова, словно мороз, обожгли Витю. Все дни, все трудные дни войны он мечтал о подвиге!