Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

Витя шагнул к двери. Потом возвратился.

— Отдай маме, — он вынул из кармана и протянул Вале свой последний рисунок.

Подошел к двери, обернулся, окинул взглядом товарищей по неволе, тряхнул черноволосой головой и скрылся за дверью.

У ворот тюрьмы зарычала машина. Потом треск мотора стал постепенно удаляться, затихать и вскоре совсем смолк…

В начале апреля войска Четвертого Украинского фронта прорвали оборону фашистских войск на Перекопе и вышли на просторы степного Крыма. Почти одновременно начала наступление Отдельная Приморская армия. Она овладела городом Керчь. Отступая, враг вымещал свою злобу на мирном населении. В Старом Крыму фашисты врывались в дома и убивали всех, кто не успел укрыться. На помощь пришли партизаны. Смелым налетом они выбили гитлеровцев.

Группа партизан бросилась к старокрымской тюрьме. Сбиты замки, выломаны двери.

— Братва! Выходи! Свои!

Среди партизан метался с автоматом в руке невысокий рыжий паренек.

— Витька-а! Коробков! — звал он, заглядывая в лица освобожденных.

Он обежал всю тюрьму, разыскивая друга…

Он не нашел его, но отыскал ту камеру, в которой сидел его боевой товарищ. Он узнал ее по рисунку, выцарапанному гвоздем на стене: с автоматами наперевес стремительно двигались воины, осененные знаменем. «Наши пришли», — стояло под рисунком.

Вася опустился на сорванную с петель, валявшуюся на полу дверь.

— Ну вот мы и пришли, пришли. Витька, слышишь? — шептал он непослушными губами… Он посидел так без дум, без мыслей, чувствуя только, что сердце у него болит, как открытая рана. Потом встал, стащил с головы шапку, оглядел внимательно, словно стараясь запомнить на всю жизнь, холодную грязную камеру. Крепко вытер мокрое лицо, вскинул за плечо автомат. Глаза его сразу высохли и горели глубоким, напряженным огнем.

Вася был почти ровесник Вите, ему было шестнадцать лет. Но эти минуты прощания с другом были прощанием со всем, что связывало его еще с недалеким детством. Из камеры он вышел взрослым человеком, взрослым бойцом.

К вечеру в город вступили части Красной Армии, Василий Марков пристал к одной из рот и ушел на юг догонять и громить врага.

Советские армии подходили к Севастополю. А в море волны швыряли корабль, в грязном прокуренном кубрике которого лежали Михельсон, Зуб, Олейниченко — продажные агенты «ГФП-312» едва унесшие ноги из Старого Крыма.

В Австрии хозяева бросили их. Каждый думал о своей шкуре. Предатели рвались на запад. Русские танки преградили им путь. И каратели расползлись в разные стороны. Прикинувшись бедными овечками, пострадавшими от гитлеровцев, возвратились они в страну, которую предали, и притаились, надеясь, что ушли от возмездия.

В один из летних дней 1954 года в дверь квартиры Виктории Карповны Коробковой постучали. Молодой человек в выгоревшей военной гимнастерке без погон спросил, может ли он видеть Коробкову.

— Да, я — Коробкова, — сказала Виктория Карловна и прижала руку к груди: что-то стало пошаливать сердце.

— Я сидел в одной камере с вашим сыном, — сказал юноша.

Это был Валя Ковтун. Валя рассказал, как они познакомились с Витей в тюрьме и сразу стали друзьями, как Витя справил в тюрьме свой день рождения, как они вспоминали детство, школу, мечтали. Потом настало время говорить о самом трудном, о том, как погиб пионер, партизан Виктор Коробков.

— Машина скоро пришла, — тихо говорил Валя. — Но Витя в камеру не вернулся.

Они долго сидели молча. Потом Валя сказал:

— На прощанье он всем улыбнулся, а вам велел сказать… — он закрыл глаза, вспоминая: — «Передай маме, что я погиб за Родину, за то, чтобы она, и тетя Аня, и Сашок — все наши люди жили свободными…» И вот — передал…

Он протянул матери листок бумаги.

Виктория Карповна развернула его. Это был рисунок, последний рисунок ее сына: партизаны, бьющие из засады по гитлеровцам.

И еще прошли дни, месяцы и годы со времени героических событий Великой Отечественной войны. Алексей Бахтин, механизатор одного из крымских колхозов, собирался в Краснодар. Вызов на заседание военного трибунала Северо-Кавказского военного округа не был для него неожиданностью. Еще осенью заезжал к нему капитан госбезопасности и долго расспрашивал о действиях комсомольско-молодежного партизанского отряда, которым Бахтин командовал в 1943–1944 годах. Особенно капитана интересовали три брата Стояновы. Все трое служили в отряде Бахтина. Юрий погиб в бою с карателями, а Анатолий и Дмитрий попали в руки гестапо и были замучены в ее застенках.