Николай Горностаев - Мы воевали на Ли-2

— Вот я и летал немцев пугать. — Он успокоенно улыбнулся.

Когда подошла машина с экипажем, я уже был готов к полету. Шведов доложил командиру Ли-2 старшему и лейтенанту Алексею Смирнову о болезни и о том, что и согласен лететь вместо него.

— Отлично, — сказал Смирнов. — Только ты, Шведов, особенно-то не отрывайся от нас. А то вдруг нам Горностаев очень сильно понравится.

— Я его на дуэль тогда вызову, — сказал Шведов и пошел в санчасть.

Сиреневые сумерки окутали горизонт. Зеленая ракета над командным пунктом прочертила дымный след.

— Помчали, — сказал Смирнов. — Экипаж готов?

— Готов, готов, готов… — эхом откликнулись штурман, второй летчик, радист и я.

Покачиваясь, переваливаясь с крыла на крыло, наш Ли-2 вырулил на старт.

— Двигателям — взлетный!

Земля ушла вниз. Венера сияла в зеленоватом и Мелькнул под крылом полуразрушенный Екатерининский дворец. «Надо бы съездить туда, — подумал я, Вот вернемся, и съезжу».

Штурман Николай Крейзо склонился над планшетом. Смирнов по его команде мягко довернул машину вправо. Мы легли на курс. На запад. Вот так бы и топать до Берлина, думал я, глядя на воспаленно красный закат. Отбомбиться, чтобы и чертям в аду тошно стало, не только ставке Гитлера…

Линия фронта сверкала трассирующими нитями. Колыхались пожары. Они проплыли под Ли-2.

— Усилить наблюдение за воздухом! — скомандовал Смирнов.

И снова убаюкивающе гудят двигатели, чуть заметно покачивается самолет, и серебрятся в лунном свете крылья.

— Хорошо идем, — улыбнулся Крейзо.

— Не кажи гоп, — оборвал его командир. С земли нас услышали. На подходе к цели метнулись в небо голубые лучи света, зашарили по небу сплетаясь в лихорадочной пляске… Кабину залило мертвенно-белым светом, слепящим глаза.

— Командир, сзади «мессеры», — услышали мы СПУ доклад стрелка-радиста. — Идут с включенными фарами.

Смирнов двинул штурвал вперед, а секторы газа назад. Немецкие истребители проскочили над нами. Легкая дымка окутала машину на высоте 1300 метров. Ли-2 вышел из пикирования.

— Здесь и пойдем, — сказал Смирнов. — Штурман курс?

Пошли под нижней кромкой неплотной облачности. Крейзо приник к прицелу. Я выбрался в грузовую кабину, пристегнулся за фал, распахнул дверь. Mорозный ветер ворвался в самолет. Резко взвизгнула сирена. Не мешкая ни секунды, я столкнул за борт четыре осветительные бомбы и вслед за ними — открытый ящик с зажигательными. Ли-2 лег в крутой вираж. Я ухватился за шпангоуты. Раскрытая дверь была подо мною и я видел, как четыре желтых «свечи» (САБ-100) спускаются над станцией, забитой эшелонами. В лицо ударил свет прожектора. Рев моторов, вой ветра, бездна под ногами, режущий луч света, разрывы снарядов — вот что такое воздушный налет. В нем — дыхание смерти. И лихорадочно бьющаяся мысль: «Только бы не сбили». Ли-2 снова шел на цель. Шел словно по струне. Я вернулся к дверям пилотской кабины. Мне хорошо видна была застывшая широкоплечая фигура Смирнова. Едва заметными движениями штурвала он возвращал машину на курс, с которого ее сбивала воздушная волна зенитных разрывов. Ну и выдержка!

— Хорошо, командир! — воскликнул Крейзо и нажал кнопку электросбрасывателя. Четыре фугаски отделились от Ли-2, и он, освободившись от смертоносного груза, рванулся вверх.

Двигатели взревели на взлетном режиме. Машина уходила к звездам, туда, где не рвались снаряды и не метались столбы света. Смирнов снова ввел Ли-2 в вираж. Мы описывали гигантский круг. Внутри его, под нами, фосфорически вспыхивали и гасли разрывы зенитных снарядов, между ними плыли наши Ли-2, а внизу бушевало море огня.

— Пора домой, — сказал Смирнов. — Штурман, курс?

«Во дворец поеду завтра же, — решил я. — Должен же увидеть в жизни что-то хорошее…»

Я не пошел спать после возвращения домой. Вместе с наземными авиатехниками осмотрели машину, подготовили ее к полетам. На этот раз повезло — ни царапины. Когда работу закончили и солнце засияло на востоке, я направился к автостартеру. Шофер дремал в кабине.

— Слышь, браток, — разбудил я его, — давай-ка быстренько съездим к Екатерининскому дворцу. Дело у меня там.

Он буркнул что-то, но машина послушно двинулась в город…

Решетка забора, ворота. Одна половина их закрыта. Сквозь деревья я уже вижу силуэт знаменитого дворца. Он удивительно красив. Отсюда, издалека, мне не видно тех жестоких ран, которые нанесли ему война, фашизм. Выхожу из кабины, чтобы откинуть половину ворот. Шофер решил отъехать назад, чтобы освободить мне дорогу. На талом снегу машина, буксуя, медленно сползла с дороги. Словно в замедленном кино. Колеса перемалывают снег с водой, ревет двигатель. И вдруг тугой грохот ударяет в парке, задний мост автостартера взлетает вверх, с тяжелым шумом летит в сторону колесо, и меня накрывает волна мокрого снега. Смахиваю рукавом снег с лица и бросаюсь к шоферу. Жив!