Василий Оглоблин - Кукушкины слезы

Первого апреля третья ударная армия подошла вплотную к Веймарскому треугольнику. Четвертая танковая дивизия стояла в десяти километрах к западу от Эйзенаха, одиннадцатая танковая — в Оберфельде. Эти места Бакукин знал. Падение Веймара, в восьми километрах от которого находился фашистский концлагерь Бухенвальд, считалось делом дней или даже часов. Нетерпение Бакукина росло: скоро, скоро он встретится с товарищами, если они уцелели.

Восьмого апреля в половине второго дня к Бакукину прибежал взволнованный радист.

— Сэр, минуту назад принята радиограмма, переданная открытым текстом по азбуке Морзе, — он протянул лейтенанту листок бумаги. — Очень важно.

Бакукин прочитал:

«Союзникам. Армии генерала Паттона. Передает концентрационный лагерь Бухенвальд. SOS! SOS! Просим помощи! Нас хотят уничтожить».

— Радиограмма, — торопясь и волнуясь, сообщил радист, — была передана на английском, немецком и еще каком-то неизвестном мне языке.

Бакукин побежал с радиограммой в штаб армии.

— Там десятки тысяч людей, много русских, — торопился он высказать свои мысли адъютанту командующего. — Мы не можем медлить, надо спешить на помощь.

— Будет доложено генералу, — сухо ответил адъютант. — Можете быть свободны, сэр.

— Да, но... я хотел бы доложить лично, я знаю...

— Можете быть свободны, сэр.

В тот же день был передан ответ также открытым текстом на английском языке: «Концентрационный лагерь Бухенвальд. Держитесь. Спешим на помощь. Штаб третьей армии».

Бакукин, узнав об этом, успокоился. Узники концлагеря будут спасены. Но шли часы, шли сутки за сутками, а на помощь бухенвальдцам никто не спешил. Стальная лавина ударной армии застряла в нескольких километрах от горы Эттерсберг, около Эйзенаха и Эрфурта.

Сергей вспомнил, как они вместе с Алексеем Русановым прорывались к своим из вражеского тыла. Холодной вьюжной ночью первого февраля сорок второго года их восьмая воздушно-десантная бригада была выброшена в район Озеречни для усиления сражавшегося в тылу врага в районе Вязьмы первого гвардейского кавалерийского корпуса генерала Белова. Десятого февраля они после тяжелых боев заняли район Моршаново — Дягилево, разгромили наголову штаб пятой фашистской танковой дивизии, захватили огромные трофеи. В начале апреля противник, сосредоточив крупные силы, начал активные действия против десантников. Командование фронта приказало выводить воздушно-десантные войска на соединение с десятой армией через партизанские районы, лесами и болотами. Начался трудный и длительный поход с тяжелыми боями. В середине июня батальон, где Бакукин командовал ротой, окружили фашисты. После трех суток беспрерывных боев от батальона осталась горстка бойцов. Лесок, где они засели, простреливался насквозь, все в нем рвалось и горело. В ночь с двенадцатого на тринадцатое июня комбат Русанов повел остатки батальона в последнюю атаку. В этой отчаянной атаке пуля пробила Бакукину грудь, не задев сердце. Они вчетвером, с раненым комбатом Русановым и еще двумя десантниками, отползли к болоту, сплошь заваленному трупами. Диски в автоматах были пусты. Не было ни патронов, ни гранат. Ничего не было, кроме пылающих ран.

Как только загустились жидкие июньские сумерки, они отползли к лесу и пошли. По дороге у Бакукина горлом хлынула кровь, он упал и потерял сознание. Какая участь постигла комбата и двух парашютистов — он не знал. Когда очнулся, в небе над головой висело палящее солнце. Над ним стояли фашистские автоматчики, громко переговариваясь: «Рус официер, рус парашютист...» Орден Ленина и орден Боевого Красного Знамени на гимнастерке и кубики в петлицах остановили их. Его доставили в штаб, всех остальных раненых приканчивали на месте.

Так оказался он в Бухенвальде.

Однажды, лежа на нарах в ревире, он услышал знакомый голос. Санитар устраивал нового больного. Приподнял голову и вгляделся в полумрак. В проходе между нар стоял его комбат Алексей Русанов.

И вот сейчас, находясь в нескольких километрах от концлагеря, от своих несчастных друзей, Бакукин мучительно вспоминал пройденные с ними тяжелые дороги.

Колонна в составе трех батальонов мотопехоты медленно и осторожно двигалась по причудливо петляющей в распадках лесистых гор асфальтированной ленте дороги. По сторонам глухой стеной стоял девственный буковый лес, прошитый лучами поднявшегося над дальними горными кряжами солнца.