Константин Семенов - Грозненский роман

– Алан, – прошипел Борис. – Алан!

Аланбек оглянулся, снял руку с талии Ирины и медленным шагом двинулся навстречу «стражам порядка».

Вернулся очень скоро, с непроницаемым лицом.

– Что?

– Да нормально все, – и, не выдержав, усмехнулся. – Я сказал им, что вы гости правительства. Можно продолжать.

– Бред! – сказал Борис.

– Ты другие слова знаешь? – улыбнулась Ирина.

– Другие? – Борис задумчиво посмотрел по сторонам.

Остановившиеся было прохожие прекратили глазеть на странную троицу и двинулись дальше. Милиционеры, наоборот, остановились и с интересом смотрели, что же будет дальше. И только ботинок на постаменте все так же таращился в ночное небо.

– Другие? – повторил Борис, кивнул милиционерам и сделал шаг к Ирине. – Знаю. Пошли танцевать, «гость правительства».

– Помнишь? – спросил голос, и картинка исчезла.

– Еще бы! – усмехнулся во сне Борис. – Интересно, поверит ли кто, что это правда было?

– Сам бы поверил?

– Мне легче – я знаю. А впрочем, правильно я тогда сказал: «Бред!»

– Ну, не знаю, не знаю, – засомневался голос.

– А ведь ты мне так и не ответил, – тихо-тихо сказал Борис. – Это навсегда?

– Не знаю Боря, – еще тише ответил голос. – Правда, не знаю.

«Там-там-там, – стучали колеса. – На-всег-да? Там-там-там! На-всег-да?»

– Ты это ей принесла? Этой гордячке? – спросил голос соседки по кабинету, и Ирина остановилась у приоткрытой двери.

– А что? – удивился другой голос. – У нее же нет ничего. Они все потеряли, а у нас такого навалом.

– Кто это сказал? – спросила первая. – Слушай ее больше! «Потеряла»! Подожди, она еще компенсацию получит, знаешь, какие им деньги дают! Получит и купит квартиру, а ты так и будешь с родителями жить в их хрущобе. Понаехали тут!

Ирина прислонилась к стене, рядом с дверью в бухгалтерию. Внутри все дрожало.

– Какие компенсации, Вера? Что ты говоришь?

– Большие! – зло бросила Вера. – Очень большие! Дура ты, Инга, веришь всем. А ты знаешь, что они там квартиры за дикие деньги продают, потом сюда едут и говорят, что нет у них дома – разбили. И что нет у нее ничего, тоже вранье. Специально прикидывается.

– Вера! – повысила голос Инга. – Как не стыдно! У людей горе, а ты!

– Горе! – передразнила Вера. – Пожалей, пожалей! А мне не жалко ни капельки! Мне наших ребят жалко, а этих.…Эти сами там жили, вместе с чурками, и сами такие же! Горе!.. Когда горе, когда все потеряли, так себя не ведут! Никогда не пожалуется, всегда уверенная, смелая. А как она с начальницей разговаривает!

– Ты просто завидуешь, Вера! А чему завидовать? Жилья нет, вещей нет, муж неизвестно где…

– Муж? А это вообще! «Боря, Боренька!» Врет она! Не бывает так! Не бы-ва-ет!

Ирина несколько раз глубоко вздохнула, выпрямила спину, улыбнулась и открыла дверь кабинета.

В бездонном небе светило яркое мартовское солнце, под итальянскими сапогами скользила грязная каша.

Борис шел по Саратовскому перрону какие-то две минуты, а у него уже все затекло от напряжения. Вокруг сновали люди, много людей. Слишком много. Надо было следить за каждым, следить, чтоб за спиной никого не было. Проклятый «чертик» молчал, неужели он не чувствовал опасности? Столько людей…

Борис отошел к краю перрона, остановился. Мимо спешили озабоченные, не обращающие на него никакого внимания люди, а он стоял, провожал их взглядом и ждал.

Наконец, пассажиры поезда «Минводы – Саратов» исчезли вдали. Борис повесил на плечо грязную, непонятного цвета сумку, поправил такую же грязную шапочку и медленно двинулся по опустевшему перрону.

На площади перед вокзалом народу было немногим меньше. Борис с трудом преодолел желание спрятаться где-нибудь от непривычной толпы и пошел искать телефон. Нашел он его быстро, но тут возникла новая проблема. Последний раз Борис звонил по таксофону в далеких восьмидесятых, тогда все было по-другому. Таких аппаратов он еще не видел, а главное – совершенно непонятно было что нужно в них опускать. Не две же копейки!

Борис остановился у таксофонов, пытаясь подсмотреть за звонившими. Не смог, разозлился и решил спросить. Но подходившая к таксофону женщина, увидев перед собой серое бородатое лицо с воспаленными глазами, испуганно отпрянула, и Борис опять застыл.

– Документы! – вывел его из ступора властный голос.

Два милиционера стояли перед ним, поигрывая резиновыми дубинками, и нехорошо улыбались.