Евгений Анников - Гильзы на скалах

Сергей порядочно задремал, когда в палатку кто-то зашел.

Гитарные страдания оборвались на половине аккорда, в палатке стало тихо, только дребезжащий звук струны еще некоторое время висел в воздухе.

— Начальство — Сергей открыл глаза, на пороге стоял ротный, майор Асоян, по его тяжелому взгляду Сергей догадался, что Герман только что от «Бати» и что ему досталось.

Ротный был армянин, чрезвычайно уравновешенный человек и толковый командир. Сергей никогда не слышал, чтобы Герман матерился или повысил голос даже на провинившегося. Но его в роте уважали, и авторитет его был чрезвычайно велик. С ним пришел и тезка Сергея — капитан Смолянский, командир роты СОБР, стоявшей поблизости. «Вечный капитан» — так, кажется, его звали в роте. Пройдя несколько войн, к 40 годам Смолянский был еще только капитаном.

— Анненков, Лаппо, Вдовин, Жук, Громов и Саитов, к комбату, — выдохнул ротный.

Лапа легко сбросил с койки тренированное тело и весело спросил.

— За орденами?

— Ага, с закруткой на всю жопу.

— Понятно, хоть закруткой задницу прикроем. Серый, что лежишь? Вставай! — Лапа уже успел надеть ботинки и завязывал шнурки.

Сергей тоже спрыгнул с кровати.

Парни одевались без энтузиазма.

— Что, собрались? — спросил Герман. — Пошли.

Все вышли из палатки и молча направились к штабному вагончику.

У входа в штаб, Герман неожиданно спросил.

— С «граника» ты, Сергей, стрелял? — Сергей кивнул.

— Мы сейчас с хлебозавода, посмотрели на Вашу работу. Что сказать — шашлык получился отменный. «Чехов» было двое, У одного дыра во лбу. — Герман выразительно посмотрел на Вдову.

— Второй — в куски. «Батя» только разозлился, что вы без него ведома.

— Если у «Бати» разрешения спрашивать, то эти «чехи», еще бы неделю спать недавали. — вставил свои пять копеек Вдова.

«Батя» метал громы и молнии. Хотя было видно, что работой он доволен, все равно он строил из себя обиженного.

— Не поставив в известность командиров…мать, мать, мать….

— Рискуя нарваться на засаду… мать, мать, мать.

— Что бы я сказал вашим матерям…мать вашу, мать, мать….

В отличие от Асояна, «Батя» любил материться и, был виртуозом в употреблении нецензурной брани.

Когда словарный запас «Бати» истощился, он сел на табуретку и делая вид, что что-то разглядывает в карте, лежащей на столе, еще минут десять пыхтел как самовар. Потом столько же собирался с мыслями, глядя на жужжащую у окна муху и, наконец разродился.

— За уничтожение снайперско-пулеметной группы боевиков, объявляю Вам благодарность!

— Служим Отечеству! — раздался бодрый и радостный рык.

Такой уставной и бодрый ответ, всегда ласкает слух начальника. «Батино» лицо расплылось в улыбке.

Все испортил Лапа.

— Тарщь полковник, о медальке не похлопочите?

— Медальке?!! — лицо комбата снова приобрело ярко бардовый вид.

— Ага, у Сереги орденов почти десяток, а у меня даже медали нет. А я его командир. Даже приказывать неудобно.

— Неудобно штаны через голову надевать, товарищ старший лейтенант — сухо процедил комбат.

— Во-о-он! — тут же заорал он так, что даже муха на окне брякнулась на пол.

Все с хохотом посыпались из вагончика.

— Асоян, останься! — сказал комбат.

— Димон, ты придурок! — со смехом выдавил из себя Громов, когда все вернулись в палатку.

— Что ты его цепляешь, когда он успокоился?

— А — ааа, хрен его знает! Люблю его, он на папашу моего похож. Тоже здорово матюкался, пока не помер, — со вздохом ответил Лапа.

— Что сегодня по маленькой дернем? — спросил подскочивший Игорь Лисин: — с вас простава.

— Тебе только бы по маленькой?

— А что, могу из большой. Я из любой посуды пить могу.

— Вдова, тебе вчера письмо прислали, ты на посту был, иди, возьми у старшины.

— Где?!! От кого? Товарищ старшина-а-а? Петька ты где? Письмо давай.

— Там и Громову посылка.

— Кто прислал? — маленький Громов вытянул шею, он слыл бабником и ловеласом, поэтому ему писали только бабы.

— Сейчас гляну. Нет Леха, не от девок и не от жены. Это от Мишки, из госпиталя. Во, блин, хорошо он там живет, даже посылки присылает!

В посылке лежали две пятилитровые канистры спирта, их извлекли под одобрительный гул всей палатки.

— Мишган, не забыл!

— Тост для Мишки! Поднимем эти благословенные канистры за то, чтобы дали, бабы, Мишке! Аминь! — гнусаво пропел Лапа, подражая служителям культа.

Мишка был другом Андрея. Вместе рыбачили и охотились, пили водку и ходили по бабам, пели и дрались. Мишка подорвался на растяжке в самом начале командировки и сейчас лечился в госпитале.