Александр. Омильянович - Смысл жизни

Двое детей, прижавшись друг к другу, лежали на скамейке около окна. Временами они тихо о чем-то между собой перешептывались, посматривая с любопытством на пахнущий сеном покрытый белой скатертью стол.

Женщина то и дело выходила на крыльцо. Прислушивалась. Но со стороны ближайшего шоссе доносился лишь шум моторов, от которого сжималось в страхе ее сердце.

«Где он может быть так долго?.. Что могло случиться?.. Ведь он же знает, что наступил сочельник…» — думала она.

Наконец она услышала хруст снега, скрип дверей в сенцах и увидела мужа. Она встретила его упреками. Он поставил в углу елочку, к которой с радостью бросились дети, тяжело опустился на лавку и тихо сказал;

— Лясковских сегодня взяли…

— Когда? — взволнованно спросила женщина.

— В полдень. Приехали на машинах, в которых было уже много арестованных. Лясковских били ремнями и травили собаками. Перевернули вверх дном весь дом, но не знаю, нашли ли что-нибудь. Связанного Лясковского тянули за веревку… В Бульке тоже устроили облаву. Говорят, что там много убитых, была какая-то стычка. Я не мог прийти раньше — везде облавы и засады.

Женщина извинилась, и вновь в избе был слышен лишь ее тихий плач, потрескивание головешек в печи и тихий разговор детей.

— О наших ничего не слышно?.. — несмело спросила женщина.

— Отряд ушел куда-то далеко в глубь леса. Связной вчера был у Дембовского. Лучше бы они не появлялись сейчас здесь: кругом сыщики…

— Ну, время ужинать… Где-то они оба справят сочельник?.. — захлопотала женщина.

— Юлек, я уже больше не могу. Нет сил… Этот чертов снег… Отдохнем, или я упаду…

— Дай свою винтовку, держи меня за пояс и возьми себя в руки. Зачем мы тогда шли? Праздничного пирога тебе захотелось? Двадцать километров по снегу зимой — не шутка.

— Но, Юлек…

— Иди быстрее, или они уже закончат праздничный ужин.

Они двигались по полю, словно призраки. Обходили дороги, мостики, места, где мог притаиться враг. Временами останавливались на минуту, отдыхали и прислушивались к ночной тишине. Ветер доносил до них приглушенные звуки выстрелов и ворчание грузовиков, мчавшихся по шоссе.

Наконец в сумерках перед ними показалась деревня. Они приблизились к ней со стороны поля и остановились под вербой около пруда.

— Винтовка наготове?

— Да.

— Гранаты переложи в правый карман, а пистолет засунь за пояс. Помнишь, как договаривались? Пять минут — еду в мешок, и снова в лес. Сейчас здесь слишком много шпиков.

Они вошли в деревню. Приблизились к своему дому. Некоторое время прислушивались, затем осторожно вошли в него. Мать бросилась обнимать сыновей, целовать их вспотевшие, заросшие, худые лица. Партизаны обняли отца, брата и сестренку и, обессилевшие, свалились на скамейку.

— Лясковских сегодня забрали… — сказал отец. — В Вульке сегодня был бой. Недавно арестовали Язевских, Станьковых и Яниковых… и уже расстреляли… Такие-то у нас новости… А как дела у вас?..

— Трудно, отец. Не будем говорить об этом в сочельник. Осталось уже недолго. Наступит весна, и конец…

Им тяжело было расставаться с домашним теплом и самыми дорогими людьми, Роман поднялся со скамейки первым, поцеловал брата, сестру и сказал:

— Ну, нам пора…

В школьном здании, окруженном колючей проволокой и блиндажами, за длинными столами, которые ломились под тяжестью закусок и напитков, привезенных почти со всех складов и погребов Европы, подвыпившие эсэсовцы горланили песни. Они провозглашали тосты за фюрера, за скорую победу, за завоевание мира. В пьяном угаре хвастались зверствами, поджогами, насилиями, совершенными на белостокской земле.

Внезапно их бахвальство было прервано резким окриком. В помещение вошел оберштурмфюрер СС Цандер и приказал:

— Второй и пятый взводы — по машинам!

— Что случилось? — спросил унтерштурмфюрер Флике.

— Получено сообщение из Ольшинки. Там появились партизаны.

— Успеем?

— Наверняка. Наш агент сообщил, что партизаны в деревне. Он уже давно следит за этим домом, а сегодня особенно внимательно: ведь сочельник.

— Быстрее, быстрее! — покрикивал Цандер на эсэсовцев.

Они хватали оружие и шинели, наручники и ремни. Во дворе завывали моторы машин, лаяли собаки, сдерживаемые на поводках.

— Товарищ командир, прибыл связной от польских партизан из самой Вульки, — доложил часовой.

— Давайте его быстрей сюда.

Через проход в землянку протиснулся измученный трудной дорогой, оборванный мужчина.