Александр. Омильянович - Смысл жизни

Он не хотел думать об этом, хотя сомнения не покидали его. Если операция удастся, сколько поляков, русских, итальянцев в лагере Богуше останутся в живых!..

По воскресеньям движение на шоссе было менее оживленным, чем в другие дни. Проехало лишь несколько военных машин и мотоциклов. Пешеходы не появлялись.

Было уже два часа дня. Если до трех часов «призрак смерти» не появится, то засаду придется снять. В эту пору рано смеркается и можно допустить ошибку. В общем, все решают ближайшие минуты.

Дзик прислушался: со стороны Шибы доносился характерный рокот приближавшейся машины. Дзик прижал бинокль к глазам. Теперь он уже видел ее.

— Грузовик… — прошептал он партизану. — Едет очень быстро… Черный… Минуточку… номер СС 0649… Они! Давай сигнал! — почти выкрикнул Дзик.

Партизан свистнул. Семп приказал группе подтянуться к шоссе. Защелкали затворы.

Автомобиль миновал наблюдательный пункт Дзика. До слуха разведчика донеслись отрывки песни.

— Подождите, сейчас вам покажут… — бросил он вслед удаляющимся эсэсовцам.

Грузовик, мчавшийся на предельной скорости, на повороте даже накренился. Миновал участок шоссе, густо усеянный гвоздями, которые, как надеялись партизаны, проколют шины. И в этот момент три ручных пулемета затарахтели разом. Пули ударили по капоту мотора и кабине шофера. Одновременно раскатисто загромыхали длинные очереди автоматов и винтовочные залпы.

Грузовик на полной скорости, не выходя из виража, по инерции сбил каменный столбик на обочине дороги, слетел с насыпи и перевернулся. Гул прокатился по лесу.

Крики атакующих партизан перемешались с проклятиями эсэсовцев, барахтавшихся под брезентом перевернутого грузовика. Никто из них не мог выбраться из этой мышеловки. Партизаны открыли огонь по машине. Никто не отвечал на их стрельбу. Крики под брезентом вскоре смолкли. Партизаны подбежали к машине, чтобы забрать оружие, документы, мундиры. В шоферской кабине лежало два трупа: гаупштурмфюрера СС Штаммера и водителя. Их сразили первые же пулеметные очереди. Под брезентом лежали остальные.

Прибежал запыхавшийся Дзик. Он сорвал канистру с бензином и облил им разбитый грузовик. Все отскочили от машины: Дзик бросил зажженную спичку. Вспыхнуло пламя.

Семп собрал партизан. Операция длилась не больше пяти минут. Вскоре на шоссе было тихо и спокойно. Лишь из канавы на повороте временами появлялись языки пламени. Семп и партизаны распрощались с улыбающимся Дзиком. Они с трофеями уходили на Красное болото, а он уезжал на велосипеде в Граево.

В этот день комендант лагеря смерти в Богуше напрасно ожидал прибытия грузовика — «призрака смерти». А к лесу тем временем ежеминутно подъезжали машины, переполненные гестаповцами. Временно движение на шоссе было приостановлено.

На следующий день в назначенное время Дзик прибыл к месту работы. Когда монтеры заняли свои рабочие места, он осторожно, чтобы не вызвать подозрений, прошелся вдоль линии телеграфных проводов, от столба к столбу до места вчерашней засады. С любопытством осмотрелся. Остатки разбитого грузовика были увезены. Он не нашел никаких следов, которые свидетельствовали бы о вчерашнем происшествии. Лишь обгоревшие ветви ближайшего молодняка и желтый песок, которым было засыпано место, где сгорел грузовик, свидетельствовали, что это произошло здесь.

Ночью немцы уничтожили следы нападения на «призрак смерти». Гестапо запретило вести разговоры на эту тему. Немцы боялись, чтобы жителями Восточной Пруссии не овладел страх, страх, вызванный сознанием, что даже здесь, среди бастионов и многочисленных гарнизонов нельзя в 1943 году чувствовать себя в безопасности.

Крытая соломой изба была низкой, покосившейся от старости. Из снега, толстым слоем лежавшего на крыше, торчала лишь черная труба, из которой временами шел дым. Деревья, растущие около избы, были покрыты инеем. Декабрьские сумерки быстро сгущались, окружающие предметы теряли свои очертания. Невдалеке чернел лес. От затемненных окон деревня казалась вымершей. И хотя был сочельник, в деревне не слышалось ни смеха, ни пения, как это всегда бывало прежде. Люди в домах разговаривали полушепотом, будто боясь звука собственной речи.

В одной из изб, прислонившись к печке, стояла женщина и, прикрывая фартуком лицо, сдерживая рыдания, временами подбрасывала дрова в огонь. Светильник бросал на стены комнаты слабые тени.