Павел Ермаков - Все. что могли

— Что же вы, командир первого батальона, замышляя ликвидацию десанта, в таком разе не просите усиления? — спросил Стогов.

Ильин помедлил, насупил брови.

— Утвердите замысел, попрошу. Особенно огневых средств. И с тыла батальон подпереть. Исключить, что немец не просочится, нельзя.

— Мангруппу дать не могу, она прочно завязана на переправе. Минометную роту берите, взвод станковых пулеметов и разведчиков Горошкина.

Это уже был приказ, Ильин снова поглядел на карту, прикидывал, хватит ли ему своих и приданных сил.

— Ловок Ильин. С таким усилением можно и с полком воевать, а не то что с десантом, — опять подал голос Сапронов.

— Я не гордый, могу тебе уступить эту блестящую возможность — сразиться не с полком, а хотя бы с десантом.

Сапронов отвел взгляд, ухмыльнулся, дескать, раньше ты шутил, теперь я. Квиты.

— Вы, комбат-два, прикроете правый фланг первого батальона. Полностью отвечаете за то, чтобы ни один немецкий десантник не проник через заслоны, — суховато сказал полковник.

Сапронов осекся. Дело с десантом принимало серьезный оборот, в том числе и для его батальона.

Автомашины мчались по бездорожью, подпрыгивали на неровностях. Через час они были в районе высадки десанта, но немцы вышли из огневого соприкосновения с охраной располагавшихся там тыловых подразделений и скрылись. Их никто не преследовал, просто некому было. Взвод стрелков медсанбата после стычки оказался небоеспособным, от него почти никого не осталось, погибли многие врачи, сестры и санитары.

По рассказам раненых, немцы подались ближе к берегу Волги. Как бы играли на руку Ильину, ибо он предполагал такой ход развития событий. В пешем строю он повел заставы по балочкам и перелескам. Вскоре справа по направлению их движения взметнулись клубы дыма.

— Немец хутора жгет-палит, а жителей побил, — мрачно доложил примчавшийся из первой разведки Горошкин. — Как кот паршивый, нашкодит и скроется.

«Если у него первая цель разведка, так почему он демаскирует себя? — терялся в догадках Ильин. — Так и прет на рожон, вот он я, бери меня».

Наивным было бы считать, что немец простак. Нет, во всем, что он делает, — умысел. Одна из пограничных застав вскоре ввязалась в бой. Мало того, немцы потеснили ее, застава понесла потери. Другие заставы Ильин бросил в обход и окружил десант. Поначалу, судя по упорству сопротивления, ему казалось, достаточно сжимать кольцо окружения. У десантников не было сплошной, четко организованной обороны, она дробилась на очаги, огневые точки. В них сидели по десять — двенадцать солдат и отчаянно отстреливались из автоматов и пулеметов, отбивались гранатами. Это были тертые вояки, сдаваться не собирались, дрались до последнего. Батальон накрепко завяз в бою, и, только когда пала ночь, перестрелка прекратилась.

Сдалось всего шесть десантников, седьмого вытащили из глухих кустов, когда прочесывали местность, подбирали раненых, своих и немцев, стаскивали в одно место оружие.

Хотя все было кончено, Ильин не торопился с победным рапортом. Когда подсчитали всех, убитых и раненых, стало ясно, что тут не весь десант. Значит, немцы провели его? Сапронов-то не зря ехидничал?

Пленные, рослые, крепкие парни в маскировочных костюмах, стояли перед ним хмурые, на все вопросы твердили одно: им ничего не известно, их выбросили сюда, чтобы посеять панику в тылу русских. Немец, обнаруженный в зарослях, стоял чуть в стороне от остальных, как будто что-то хотел сказать, но не решался. В жидком рассеянном свете фонаря Ильин заметил, как изредка несмелая улыбка трогала его заросшее темной щетиной лицо. Он отвел солдата в сторону, и тот торопливо, довольно сносно заговорил по-русски:

— Герр офицер, меня не надо расстрелять. Я есть совецки немец.

— Советский немец?

Пленный вытянулся, неловко щелкнул каблуками.

— Я, я… Да, да, — поправился он. — Республик немец Поволжя. Их, — он ткнул себя пальцем в грудь, — жиль здесь. Это есть майн фатерланд.

Видимо, от волнения, вызванного боем и пленением, он торопился, сбивался, путая русские и немецкие слова. Так случилось, что во время его поездки к родственникам на Украину, пришли немцы, те, с запада, из Германии, забрали его и увезли в Баварию. Там работал, потом взяли в солдаты. Родился в России, повторил пленный, воевать с нею не мог. Разве может сын поднять руку на свою мать? Надеется, война для него кончилась. Ничего плохого для русской армии не сделал, дурных поступков не совершал. Представилась возможность, сдался.