Павел Ермаков - Все. что могли

Ганс Янцен, так отрекомендовался он, забыв, что его документ в руках у русского командира, и не заметил, как назвал Ильина «геноссе капитан», повторил, что жил с родителями недалеко отсюда.

— Там, за Волгой, — махнул он рукой за реку, которая лишь угадывалась в черном провале меж берегов. — Красивое наше село, в сплошных садах, за ними пшеничные поля. Как русские говорят, хотя бы одним глазком взглянуть на них. Скучаль очень.

Янцен почти чисто говорил по-русски, сбивался, только когда торопился. Перед командиром робел, сначала тот показался ему очень суровым, таким, о которых фельдфебель их роты твердил: пощады от них не жди. Но русский капитан ни одним словом не оскорбил его, не поступил с ним так, как сами немцы обращались с пленными красноармейцами.

Учился Янцен в сельской школе, потом работал трактористом и шофером, пахал, сеял. Какая прекрасная у них родилась пшеница.

Пришел срок, его призвали в Красную Армию. На службу провожали всем селом. Два года пролетели быстро. В танковой части был механиком-водителем, песню о трех танкистах с товарищами пел. Привез домой почетную грамоту от командира полка. В родном селе его ждали не только родители, но и невеста Марта. Осенью, после уборки урожая, собирались пожениться. Но летом началась война.

Отец Ганса еще нестарый, в гражданскую войну против белых воевал. Оба они думали о том, что их возьмут в армию, отправят на фронт. Но в конце августа началось что-то невероятное, вроде страшного сна. В село приехали военные в синих фуражках и за одни сутки всех жителей-немцев вывезли неизвестно куда. На счастье или на горе, но Ганса в тот день не оказалось дома, уехал рыбачить на Волгу. Наверное, все-таки на горе, потому что потом пришлось прятаться, чтобы не забрали и его. Он ничем и ни перед кем не провинился, потому и не хотел добровольно идти под арест. Ему казалось тогда, всех немцев арестовали, потому что другие немцы напали на Россию.

Убитый горем, он уехал далеко от Волги, к родственникам на Украину. Получилось совсем плохо. Его и еще многих парней и девушек схватили немцы, осматривали и ощупывали как лошадей на рынке, загнали в товарные вагоны, увезли в Германию. Он уже говорил об этом.

— Меня отдали на ферму к старому бюргеру, — глухо ронял Янцен. — Дома я всегда с охотой шел на работу. Там этот скряга, еще солнце не встало, гнал: «Арбайт… Шнель, руссише швайн».

Ильин не удивлялся, слушая пленного. За год скитаний в немецком тылу он узнал их повадки. Но то, что республика немцев Поволжья более не существует, поразило его. За время, пока воевал здесь, под Сталинградом, он не слышал ни от кого, что республику по какой-то причине упразднили. Семью этого парня и другие немецкие семьи выслали. Значит, в чем-то они провинились?

Ладно, все это Ильин постарается выяснить. На первый случай, Янцену поверит, потому что рассказанная история была не на пользу пленному. Пока что он Ильину нужен, и, видимо, постарается сам быть полезным. Не солгал ли про этих «русских»? Не получил ли задание от своих завести их в какую-нибудь ловушку? Нет, парень не похож на хитреца, простодушен. Во всяком случае, надо за ним постоянно приглядывать.

«Нашел ли Горошкин десант?» — неотвязно сидела в голове мысль. Ильина больше, чем все рассказанное пленным, сколь необычной и трагичной ни казалась его судьба, допекали собственные заботы.

Закончил свой рассказ Янцен тем, что бюргер дознался, его работник не «руссише швайн», а немец. Решил, парень затесался к нему, скрываясь от военной службы, от фронта. Чтобы не отвечать за укрытие Янцена, потихоньку, через знакомого офицера, сдал его в часть, отправлявшуюся на фронт. В конце концов Янцен оказался в десанте, заброшенном к русским. Здесь, посчитал он, жизнь его закончилась, ибо понял, роту отдали на уничтожение в угоду какому-то коварному замыслу.

Но вот он жив и безмерно этому рад. Перед русскими ни в чем не провинился, даже не выстрелил по ним ни разу. Доказать это ему нечем. Но если геноссе командир поверит ему, никогда об этом не пожалеет. Янцен может быть полезен русским, он не забыл ничего из того, чему учил его отец, что узнал в Красной Армии.

Ильин подумал о жизни пленного немца, изломанной чьей-то злой волей, о том, что еще неизвестно, как все это обернется для Янцена. Что мог сделать для него Ильин? Ну, до окончания операции не станет докладывать о пленном полковнику Стогову.

За час до рассвета появился младший лейтенант Горошкин. Возник тихо, словно бесплотный дух.