Павел Ермаков - Все. что могли

Он еще долго вещал в таком же духе, генералы поддакивали, не забывая при этом поднимать рюмки и усердно орудовать ножами и вилками.

— Вы, мой мальчик, будете претворять в жизнь гениальные планы фюрера, — неожиданно переменив тон и уткнув толстый палец в массивном золотом перстне со сверкающим под люстрой камнем в грудь Леопольда, высокопарно изрек Стронге. — Да, вы, потому что с этого дня я зачислил вас в аппарат своего управления. По моему ходатайству вам присвоено очередное воинское звание обер-лейтенанта.

Он вручил Богайцу новые погоны с помпой, будто, по меньшей мере, это были погоны полковника.

Леопольда поздравляли, льстиво поглядывая на господина Стронге, предрекали счастье, если он всегда будет верно служить рейху и своему непосредственному шефу. Леопольд клялся в верности и был на седьмом небе.

После обеда, пока высокий гость отсыпался, сморенный обильными возлияниями, отец и сын, каждый по-своему, переживали свалившуюся на них новость. Пожалуй, новостью она была только для него, сейчас Леопольд это понял. Звание ему присвоено, конечно же, по просьбе отца. Он повернул голову, скосил глаза на погон, сердце сладко екнуло.

Вечером, потягивая кофе с ликером, господин Стронге беседовал с Леопольдом. Благосклонно еще раз выслушал слова признательности отца и сына и, приняв суровый начальственный вид, деловито сказал:

— Ну, теперь дела служебные, обер-лейтенант.

Извинившись, отец деликатно удалился.

— Мы здесь безраздельные хозяева, — продолжая начатый за обедом разговор, изрек господин Стронге, — у нас достаточно сил для наведения нового порядка. Нашего, немецкого порядка. Но нам нужно создавать и местную полицию. У меня есть данные о том, что многие люди здесь хотят с нами сотрудничать. Поддержание с ними контактов будет одной из ваших обязанностей.

Все это он говорил важно, как непреклонную истину, подчеркивая собственную значительность в государственных делах. Помолчал и заговорил о первом задании Богайца, от успешного выполнения которого во многом будет зависеть его дальнейшая служебная карьера.

— Необходимо взять с собой команду солдат и реквизировать у местного населения пятьдесят голов крупного рогатого скота. Породистого, обер-лейтенант, — с нажимом добавил Стронге. — Для моей личной фермы. Вы понимаете, что, если будут богатыми наши фермы, ваша, естественно, тоже, будет сильным и хозяйство рейха.

— Яволь, — поддакивал Богаец, хотя и ждал для себя другого задания.

Но делать нечего. Надо подчиняться с видимой охотой и желанием и действовать по русской пословице: назвался груздем, полезай в кузов.

— К ним подобрать десять рабочих-мужчин покрепче и столько же работниц-женщин, — без тени сомнения, что все будет выполнено, уже жестко приказал Стронге, и вдруг позволил себе сострить: — Скоты будут ухаживать за скотами.

При этом брезгливая улыбка скользнула по его самодовольной физиономии.

О задании Леопольд рассказал отцу.

— Лео, наши с тобой фермы, как намекнул господин Стронге, тоже должны быть богатыми, — выслушав, заявил отец. — Поэтому проведи «операцию» где-нибудь подальше от имения. А вообще, я хотел бы тебе несколько иной службы, почище. Господин Стронге мог бы…

— Ах, отец, как вы не понимаете… мне дают власть. Для меня не важно, какая она: военная, полицейская, гражданская, — чем дальше говорил Богаец, тем больше распалялся, от взгляда его повеяло холодом. — Важно, что я могу повелевать людьми, приказывать им, миловать или карать. Вот вы сказали, службу бы мне почище. На войне нет такой.

— Откуда тебе знать об этом? До меня дошло, что ты сжег в сарае женщин и детей.

Не отрицая того, о чем сказал отец, Леопольд в запальчивости крикнул:

— Вам одновременно не донесли, что командирша улизнула от меня? Вместе с нею исчезли и сведения о нашем имуществе.

Отец спокойно возразил:

— Господин Стронге едет наместником фюрера в губернский город. С его помощью…

— Как я понимаю, будет лучше, — неделикатно перебил Леопольд, — если господин Стронге не узнает о нашем антиквариате. Иначе оно может тоже перекочевать в его «личное хозяйство». Это не какие-то там полсотни коров.

Отец промолчал, видимо, согласился с ним.

И вот он ехал на операцию. Напрасно отец произнес это слово с пренебрежением. Он скоро поймет свое заблуждение.

Впереди, возле солдата-шофера, сидел Микола Яровой. Он теперь постоянно рядом с Богайцом, преданный его слуга и телохранитель. Микола предложил поехать в соседнюю волость в племенное хозяйство, где не одна сотня голов породистого скота, и сам показывал туда дорогу. Впрочем, так было до недавнего времени, что там сейчас, сказать трудно. Положение могло измениться в любой час. Таких, как господин Стронге, в немецкой армии немало.