Павел Ермаков - Все. что могли

— Вася, ни пуха тебе ни пера…

— К черту-дьяволу, как говорится, — младший лейтенант повернул голову, шутливо ухмыльнулся, трижды сплюнул через плечо.

Сумрак плотно залил окоп, сыпал снег. Ильин глядел на обтянутую маскировочным халатом сильную плечистую фигуру разведчика, словно отдаленную от него темнотой и летящим снегом, и противоречивые чувства одолевали его. То, что Горошкин возглавлял разведпоиск в тыл к немцам, у Ильина не вызывало сомнений, да и вряд ли кто другой лучше мог справиться с этим. Младший лейтенант шел с большой охотой, горел нетерпением, при подготовке был до невозможности придирчив к себе и разведчикам. Ильин со Стоговым обсудили с ним каждую мелочь, маршрут, по которому предстояло идти.

Командир полка разглядел среди собравшихся в поиск разведчиков Янцена. Горошкин заподозрил в его взгляде сомнение, но не сказал ничего, распоряжался уверенно и спокойно. Весь вид его как бы говорил: «Вы доверили мне подбирать людей. Я взял его и полностью уверен в нем. Если прикажете оставить, подчинюсь, но буду считать, что вы неправы в своем сомнении». Ильин ожидал, что полковник не только отведет из группы «совецького немца», но устроит Горошкину выволочку, а Ильина упрекнет в несерьезности. Но Стогов не сделал ни того ни другого. Сам он о Янцене с Горошкиным говорил. Решили, тот будет полезен в поиске, места, по которым пойдут разведчики, знает. Шоферил там: возил зерно с левой стороны Волги, обратно Стронгельные материалы. К тому же лучше его никто не знает порядки в немецкой армии, а это пригодится. В то, что Янцен подведет, хуже того, предаст, они не верили. Особенно Горошкин убеждал майора и себя: он тут родился и вырос, земля эта для него родная, не может он ее продать-опоганить.

Короче говоря, поиск со всех сторон продумали. Но ты предполагаешь, а немец располагает, он там хозяйничает. Как бы ты все будущие ситуации, какие ожидали разведчиков, ни раскладывал по полочкам, ни пытался разглядывать хоть под рентгеном, обстановка может оказаться непредсказуемой. Все пойдет не по твоему плану, а вопреки ему. Это и была другая сторона, волновавшая Ильина. Потому он очень переживал за Горошкина. Ему казалось, не вернись тот из поиска, что-то последнее, чем еще держится в своей личной жизни, рухнет, не известно, что дальше будет с ним, переживет ли это. Да, ему надо воевать, ему очень необходимо дойти до границы. Он надеялся что-нибудь узнать о своей семье. Как он выдержит, если Вася Горошкин не вернется? Нет, лучше не думать об этом.

Разведчики и саперы, назначенные проделать проходы в заграждениях, бойцы из стрелкового батальона, которые будут сопровождать группу до немецкого переднего края и в случае необходимости поддержат ее и прикроют огнем, сидели на дне окопа. Они смолили последние цигарки, жадно затягивались — курить долго не придется, — дожигали самокрутки до ногтей, тихо переговаривались. Ильин ловил обрывки фраз. Нет, не о предстоящем поиске говорили они, а о том, что почтальон, мордоворот несчастный, отъелся на солдатских харчах, нешибко торопится с почтой, а должны быть письма из дома. Один из бойцов сетовал, что не убрал от печки постиранные портянки и кореш Гришка обязательно их навернет, потому как свои у него вечно грязные, лень раньше него родилась.

Рядом стоял начальник разведки стрелкового полка, невысокого роста капитан, тщательно выбритый, подтянутый, специально готовился к этому святому делу — отправке разведчиков в тыл врага. Шли не его люди, но с участка его полка, он так же, как Ильин, будет ждать их, постоянно тревожиться, помнить о них. Он, как и бойцы, курил, глядел во тьму, за окопы, где сидел немец, отмахивался от летящих в глаза снежинок.

— Все, ребята, время, — встрепенулся он.

Стихли разговоры, упали на дно окопа, погасли под сапогами окурки. Ильин молча обнял Горошкина, почувствовал, как напряглись его крепкие плечи.

— Ништо, товарищ майор, я обязательно возвернусь, — весело проговорил разведчик.

Ильин внутренне вздрогнул, ему почудилось, Вася разгадал то, о чем он думал недавно, пока бойцы дымили махоркой. Горошкин поддернул автомат, тронул плотно подогнанный за спиной вещевой мешок, чуть склонился к нему, добавил вполголоса:

— Мне никак нельзя пропасть-сгинуть. От нашей погранкомендатуры вдвоем мы с вами остались, — подумал немного и с вызовом заявил: — В сторону границы иду. Пусть немец не думает, что если до Волги долез, так все — победил. Хрен ему в нос.