Павел Ермаков - Все. что могли

— Надеюсь, запомнит. Своевольничать и попирать дисциплину никому не позволено, — сурово напомнил командир полка. — Заслужит, обратно верну.

Стогов повеселевшим взглядом проводил начальника штаба и тоже испытал облегчение. «Что может быть лучше восстановленной справедливости?» — подумал он, имея в виду не только Горошкина, но и Ильина. Снова вспоминался тягостный и даже унизительный разговор с полковым комиссаром Рябиковым по поводу назначения Ильина. «Начальником заставы, не более», — слышался ему и сейчас скрипучий голос. Ильин-то, несмотря на такое распоряжение, за короткий срок шагнул по нескольким служебным ступенькам. Пришел в штаб полка, и здесь на своем месте.

Стогов ни в чем не упрекает прежнего начальника штаба. В службе был дока, ревнитель законов и установленных порядков. Когда Стогов принимал полк, начштаба посчитал нужным напомнить ему о специфике выполняемых полком задач. Чувствовалось, он назубок их знал и ни на шаг от них не отступал. Сыпал тезисами, будто перед глазами у него лежало Положение Народного комиссариата внутренних дел. Стогов знал документ, помнил все, что возлагалось на войска, охраняющие тыл действующей Красной Армии. Он видел подрагивающие, разлетающиеся в стороны пышные усы.

— Пограничный полк борется с диверсантами, шпионажем и бандитизмом, — говорил тот внушительно. — Борьба идет жестокая. Вскорости убедитесь сами. Наши подразделения нацелены на ликвидацию мелких отрядов и групп противника, проникающих к нам в тыл. Подчеркиваю, мелких групп. И еще одно требование, весьма важное. Использование пограничных войск не по прямому назначению разрешается только Наркоматом внутренних дел.

Стогову показалось тогда, будто начальник штаба отгораживался от чего-то или намекал, что кто-то пытался перевалить на пограничный полк ответственность чуть ли не за всю оборону города. Это Стогова неприятно кольнуло. Ему хорошо было известно, что десятая дивизия войск Наркомата внутренних дел, в которой немало воевало и пограничников, на первом этапе защиты города упорно оборонялась. Подвиги ее бойцов и командиров были примером для защитников Сталинграда.

Начальник штаба вроде не осуждал, но в то же время и не высказывал слов одобрения пограничникам, когда рассказывал, как вышибали вклинившегося в нашу оборону противника. В этом бою была спасена застава Ильина, которая самостоятельно пыталась пробиться через немцев. Стогов воспринял этот эпизод, вернее, напоминание о нем, как деликатное предостережение для себя, чтобы не наломал дров, поскольку еще не знаком с обстановкой, со спецификой действий.

Надо сказать, начальник штаба службу организовал четко, не придерешься. Ильин пошел дальше предшественника. Оживил оперативную работу в селах и по хуторам. Это сразу же сказалось. Кто бы мог подумать, что под личиной счетовода в одном из прифронтовых колхозов засел шпион. Пришел из госпиталя, по тяжелому ранению подчистую отпущенный сержант. Справки его действовали как отмычки. Парня приняли по-хорошему, от чистого сердца, дали посильную работу. Он собирал сведения о проходящих через село воинских частях и передавал в Саратов своему напарнику.

На запрещение использовать пограничные войска «не по прямому назначению» Ильин смотрит своеобразно. Когда немец дуром прет, разве может быть «не по прямому назначению»? И кидается в бой без оглядки. Он, командир полка, в этом на стороне начальника штаба. Поддержал, когда тот взгрел комбата Сапронова за промедление во время прорыва немцев к реке. Пока соображал, снимать ли заставы с переправы, чтобы бросить навстречу немцам, те сбили последние армейские подразделения и заняли берег. Вряд ли внесли бы перелом одна-две заставы, но важна была моральная поддержка истекающим кровью малочисленным ротам.

— Я снял бы заставы, а немец захватил бы в это время переправу? — уныло отнекивался Сапронов, формально цеплялся за то же известное положение. — Никто не может меня упрекнуть, что я струсил.

— Кабы струсил, разговор был бы иной, — требовательно говорил Ильин. — Упущенное придется наверстывать.

«Наверстывать…» — вот это внушалось не ради формы. Слово с делом у него не расходилось: задумал — сделал. Пошел к Сапронову, обмозговали замысел вместе с армейцами и ударили двумя батальонами навстречу друг другу. Неожиданно ударили, когда немцы этого не ждали. Очистили от них узкую полоску вдоль берега, метров сто — сто двадцать. Зарылись в землю и не отдают.