Глеб Булатов - Степь в крови

Матросы, послушные воле комиссара, зажгли четыре свечи в разных концах комнаты и вышли наружу.

– Что, господин поручик, вот мы и встретились вновь? Не отрицайте того, что встреча наша не случайна. Я должен выразить вам свою признательность, вы досконально выполнили условия договора. Именно потому вы живы. Но отпустить вас на свободу, не обессудьте, мы не можем. Так что придется вам какое-то время делить наше общество. По крайней мере до тех пор, пока разыгранная нами партия не принесет желаемых результатов. Кстати, – Никанор Иванович брезгливо стряхнул пыль с грубо сколоченного табурета и сел против Глебова, – вы ведь не читали письма Деникина? Забавные вещи пишет генерал: сетует на союзников, особенно на французов. Господину президенту Клемансо будет небезынтересно узнать о таком настрое генерала. Но мы уже выслали копию во французское представительство, вас это не должно тревожить.

– Отпустите меня. Я вас не выдам, – Глебов прервал рассуждения Никанора Ивановича хриплым стоном.

– А как вы можете выдать нас? Вы знаете, кто мы? А если б знали, милейший, – Никанор Иванович наклонился к самому уху бездвижного Глебова и прошипел: – так ни за что бы не захотели жить после такого знакомства. Ладно, – он поднялся, – отдыхайте и размышляйте. Время расставит все по своим местам.

Глебов остался один. Над Каспием раскинулась бурлящая звуками и запахами южная ночь. Но в сердце Глебова уже отчаянно клокотала надежда. Все то время, что он лежал, приходя в себя и выслушивая странные речи комиссара, он инстинктивно тер связанными запястьями о выступ в стене. И наконец бечева поддалась. Глебов рывком освободил руки. Подкравшись к двери и опасливо выглянув наружу, он увидел перед собой совершенно пустой, слабо освещенный фонарем двор и расстилающуюся за ним тьму калмыцкой степи…

– И после долгого пути вы оказались в руках Минина? – поинтересовался Тишевский.

– Именно так, отряд ротмистра подобрал меня, когда я был уже на грани смерти. Но Минин сразу же отнесся ко мне с подозрением. Собственно, у него на то были основания. Ведь не мог же я первому встречному рассказать, что был в плену у большевиков и что вообще имел знакомство с этим комиссаром. А так как я был тогда не в лучшем состоянии, то и не смог придумать более убедительного, чем историю с заевшим механизмом пистолета и прыжком за борт.

– Я вас понимаю. Разоблачить вас они не смогут, да и не в чем, видимо, разоблачать? – Тишевский вопрошающе взглянул на Глебова. – Но все же вам действительно лучше держать язык за зубами. По крайней мере, теперь я спокоен. Но предпочтительнее нам скорее расквитаться с этой грязной историей. Я уже приложил усилия, чтобы господ следователей возвратили на полагающиеся им места в строевых частях. Ведь должен же кто-то кормить вшей в окопах…

– А нам с вами желательно избежать этой неприглядной участи, – Глебов приободрился.

Тишевский многозначительно пожал Глебову руку и, провожаемый поручиком до сеней, вышел на улицу. Глебов запер дверь и в задумчивости прислонился к дверному косяку. Через узкое оконце ему открывался вид на Малую Атаманскую вплоть до лотков городского рынка. Но то, что произошло в следующее мгновение, было поистине кошмаром для уже было нашедшего душевное равновесие поручика. Из крытого возка с решетчатым окном, в каких часто рыночные торговцы возят товар и из которых так удобно торговать разнообразной громоздкой снедью и скотом, – так вот, из такого фургона, приютившегося на обочине дороги, навстречу полковнику Тишевскому вышли два офицера. В одном из них Глебов с легкостью признал ротмистра Минина. А при виде второго, обладателя коренастой фигуры и красивого лица с орлиным носом и алой лентой шрама, в уме поручика сама собой возникла фамилия Зетлинг.

Столь же внезапно, как и появились, офицеры подошли вплотную к полковнику. Тишевский казался ошеломленным. Он неуклюже оттолкнул обхватившего его за локоть Зетлинга, но сейчас же оказался на коленях с заломленною за спиной рукой. Не успел Глебов толком осознать, что же происходит, как незадачливый полковник оказался в возке, а следом за ним там же пропали Минин с Зетлингом.

Глебов ощутил холодную испарину на лбу. Сердце бешено рванулось в груди, и поручику почудилось, будто он теряет сознание. Издав слабый стон, Глебов ухватился за дверной косяк. В его уме пронеслась судорожная мысль: «Бежать! Все, как в письме. Срочно бежать, иначе конец…»