Грохнул еще выстрел, теперь совсем близко. А потом за стенами церкви поднялась беспорядочная стрельба. Молящиеся бросились к выходу. Бог богом, а мирские дела важнее. Попик на полуслове поперхнулся, бросил взгляд назад и увидел, что часть прихожан все же осталась, продолжал службу.
— Батюшка! — раздался вдруг отчаянный, полный слез и ужаса женский вопль. — Отец святой! Допомогите! Диток наших убивають! Ой, швидче, а то усех побыоть!
Женщина со сбившимся на затылок платком, мертвенно-серым лицом и вылезающими из орбит глазами (это была мать Семена Резникова) подбежала к амвону и рухнула на колени, не переставая молить:
— Ох, батюшка! Допомогите ж!
— Успокойся, дочь моя. На все божья воля. Ни один волос не упадет с головы, если… — повернулся к женщине обескураженный поп.
Вбежавшие в церковь вместе с матерью Семена Резникова женщины под впечатлением жуткой картины, виденной ими на шоссе, истово замахали руками, закланялись перед темноликими богами, словно надеялись вымолить немедленное чудо. Но чуда не произошло. К винтовочной стрельбе за стенами божьего храма присоединились дробные пулеметные очереди.
Обезумевшая мать Семена Резникова, своими собственными глазами видевшая окровавленного сына, вбежала на амвон, схватила попика за рясу и потащила его к выходу. Ей помогала, подталкивая святого отца в спину, женщина, дочь которой была арестована и тоже могла находиться в этой страшной машине. Она не ошиблась в предчувствиях — дочь ее, Валя Слепынцева, умирала в эту минуту на шоссе.
На немца-шофера не произвел впечатления первый выстрел в кузове. Охранники частенько стреляли по строптивым, не дожидаясь прибытия на место. Однако когда пуля пробуравила кабину у его головы, он почувствовал неладное и затормозил. Это случилось как раз между церковью и проходной кирпичного завода.
… Охранники, сидевшие на заднем борту, были опрокинуты, и молодежь стала выпрыгивать из машины. Одним из первых спрыгнул окровавленный в драке Владимир Кулик. Но немец, спрыгнувший секундой раньше, выстрелил в него, и Кулик упал.
Потом девчата и хлопцы разам сыпанули из кузова, а пятеро порядком помятых в драке охранников (остальные были убиты или ранены) едва ли смогли бы справиться со смертниками, если б в этот момент не подоспела машина с дубль-охраной. Сидевшие в ней пулеметчики взяли под обстрел обочины дороги, отсекая огнем путь к бегству.
Семен Беров и Лида не потеряли друг друга в сумятице драки. Они вместе выпрыгнули из машины и бросились к воротам кирпичного завода. Не успев пробежать и десяти шагав, Лида, ойкнув, повалилась на снег.
— Ты ранена?.. — тревожно воскликнул Семен, опускаясь рядом на колени.
— Беги, Сеня! — шептала она побелевшими губами. — Оставь меня, родной! Спасайся! Беги…
Семен обеими руками поднял ее и понес. Пули свистели вокруг его головы, вздымали фонтанчики снега рядом с ним, но ни одна из свинцовых пчел не ужалила Семена; как и на фронте, ему сказочно везло. Так, шаг за шагом, он со своей ношей вошел в ворота завода и скрылся за кучей битого кирпича. Впереди него, у сушильных сараев, мелькала фигура убегающего Орлова. Следом мчалась какая-то никопольская дивчина. Семен на секунду остановился, чтобы перехватить поудобнее Лиду, взглянул ей в лицо и увидел: из надбровной дуги тугим черным родником хлещет кровь Кровавый след тянулся от ворот до кучи кирпича, за которой он присел, — это была Лидина кровь. Уже раненую, ее вторично поразила пуля у него на руках, и она умерла раньше, чем он донес ее до укрытия.
В отчаянии Семен опустил Лиду на снег. Самым несуразным, непостижимым в эту минуту казалось для него, что сам он жив, а она, Лида, его сказка, его мечта — она мертва. Семен оттер горстью снега кровь с ее лица, сложил на груди холодеющие руки и прижался к меловым губам в последнем поцелуе.
Шаги у ворот заставили его поднять голову. Во двор с винтовками наизготовку входили охранники. Передний увидел выглянувшего из-за кирпичной кучи человека и выстрелил. Пуля свистнула над ухом Семена, он нагнулся, поднял обломок кирпича и запустил им в немца. Тот плашмя бросился на землю, наверное, вообразив в испуге, что это граната.
Семен отскочил ко второй куче кирпича, прыгнул в какую-то канаву, тянувшуюся в глубь заводской территории, и побежал вдоль нее, пригибаясь под высвистывающими над головой пулями. Канава кончилась, и Семену пришлось выбраться наверх и бежать по открытому месту к сушильным сараям, за которыми начиналось предместье — спасительная путаница переулков.
Читать дальше