Войцех Ягельский - Башни из камня

Басаев после войны решил навестить Москву, в которой не был пять лет, и где его уже дважды объявляли в розыск. Потом хвалился, как он прогуливался по московским бульварам, и никто его не останавливал, не проверял документы, хоть он не маскировался и даже бороду не сбрил. «А раньше, — вспоминал Басаев, — каждый постовой при виде моей кавказской морды тут же приказывал предъявлять документы и обшаривал карманы».

Завоеванная известность крепко ударила ему в голову. Он решил, что ему и только ему одному принадлежит слава победителя в кавказской войне. Без всяких сомнений и колебаний выставил свою кандидатуру на президентские выборы. В победе не сомневался.

Масхадов долго колебался, прежде чем согласился участвовать в выборах. И сделал это не из жажды власти, не из вызывающей раздражение уверенности политиков, что только они знают, как изменить мир к лучшему. Президентом он решил стать из чувства долга.

— Я вообще бы не выставлял свою кандидатуру, если бы не знал слишком хорошо всех тех, кого потянуло в президенты, — признался он во время нашей последней встречи.

В его личном, старомодном кодексе чести президентство, царство, власть духовная принадлежали избранным. Демократические системы правления, отдающие власть в руки любого ее пожелавшего, лишь бы его поддержало большинство, казались ему ужасающей профанацией института верховной власти. Среди дюжины претендентов на пост чеченского президента любой казался ему необразованным выскочкой, самонадеянным узурпатором, чье правление могло закончиться для страны позором и катастрофой. Он сам, может, и не разбирался в политике и правлении, но, по крайней мере, знал, что не опозорит поста президента. Одному Богу известно, до каких скандалов могло бы дойти под властью дикого атамана Басаева или поэта-неудачника Яндарбиева, который на старости лет открыл в себе божественное призвание и возжелал называться имамом. А потому Масхадов решил, что единственным спасением будет выдвижение собственной кандидатуры.

Его последние сомнения и страхи развеяли сами россияне. Они твердили, что не сядут за стол переговоров с Басаевым, считают его банальным бандитом, зато готовы пригласить в Кремль Масхадова, которого они называли надеждой Чечни, прагматичным, умеренным, разумным кавказским Ататюрком, ориентированным на светскую Европу, а не на мусульманский Восток, мостом над бурным потоком, на котором встретятся и примирятся заклятые враги. Когда он победил на выборах, россияне объявили, что для них это приятная новость. Нашлись среди них и такие, кто утверждал, что Масхадов был бы прекрасным Министром обороны в правительстве России, и жалели, что теперь он, наверное, не согласиться принять эту должность.

На выборах Масхадов получил две трети голосов, наголову разбив всех своих соперников. Выиграл, хоть не ездил по стране, чтобы завоевать расположение сограждан. Заигрывание на митингах, соревнование в пустых обещаниях представлялись ему ниже его офицерского достоинства. Когда, не дожидаясь объявления о победе, журналисты допытывались, кого он пригласит в правительство и что собирается делать, Масхадов явно смущался, но не скрывал удовольствия, когда журналисты называли его «господин президент».

Шамиль, опьяненный славой победителя России, уверенный в себе и своей счастливой звезде, выборы с треском проиграл. Ему отдала свои голоса только четвертая часть избирателей. У измученных чеченцев Шамиль ассоциировался с войной. Они выбрали Масхадова, дающего им надежду на мирную жизнь.

Шамиль долго не мог поверить в то, что проиграл. К тому же, фиаско на выборах в парламент потерпел его брат, которого в родном Ведено победил какой-то местный учитель. Как будто мало было всех этих горьких поражений, председателем парламента был избран фаворит Масхадова, а не поддерживаемый Шамилем его товарищ по оружию Большой Асланбек, соратник по нападению на Буденновск. Когда во время торжественной присяги Масхадова Басаева спросили, что он думает о результатах выборов и каким видит будущее страны и свое собственное, он в ответ смог только тяжело вздохнуть: «Аллах Акбар — Бог велик!»

Он не был готов к разочарованиям, которые принесло ему мирное время. Болезненно переносил проигрыш Масхадову, обвинял президента, что тот отобрал у него ореол славы кавказского героя, не знал, куда деваться со своим унижением и позором. Вел себя, как капризное дитя, привыкшее к исполнению любых желаний, которое злится и топает ногами, когда впервые получает отказ.