Войцех Ягельский - Башни из камня

Привычному к военной дисциплине Масхадову все труднее было сдерживать ярость, когда его подчиненные сомневались в его решениях или вообще отказывались их выполнять. Воспитанный в мире команд, уставов и приказов, он не выносил критики, особенно со стороны тех, кого он превосходил по своему положению.

А его вдруг стали критиковать практически за все.

Что бы он ни сделал, все вызывало протесты и возмущение. Когда-то всех восхищало, что перед тем, как принять какое-то решение, он долго размышляет, обдумывает, взвешивает возможные последствия. Тогда говорили, что он предусмотрительный, теперь — что нерешительный, что медлит, что у него нет никаких идей, никаких планов. Если он пробовал договариваться с Россией, бывшие полевые командиры обвиняли его в предательстве великого дела. Когда он срывал переговоры, Кремль называл его банальным главарем лесных боевиков. Когда по требованию мусульманского духовенства и боевиков он объявил, что в Чечне высшим законом будет Коран, его земляки возмутились, заявляя, что не готовы еще жить по законам божьим. А когда попытался смягчить правила Корана, его проклинали все. Бывшие товарищи по оружию когда-то с гордостью говорили о нем «российский полковник», теперь дарили только презрением. «Он же всего-навсего российский полковник, да еще штабист, из тех, кто воюет только на карте, — говорили они, — что можно от такого ждать?»

Все чаще вспыхивали бунты и взрывались бомбы, закладываемые его врагами вдоль улиц, по которым он ехал каждый день в президентский дворец. Он вышел живым из дюжины покушений. Как-то ему пришлось выскакивать из горящего автомобиля, в другой раз бомбу подложили на кладбище — он должен был погибнуть во время похорон.

Он становился голым королем без власти, которую у него растащили разбойничьи главари, раздирая страну на куски. У них были деньги, чтобы достать оружие, и оружие, чтобы достать деньги. Во время войны они слушались его приказов как подчиненные. Теперь подчинялись его власти только тогда, когда им было это выгодно. То воевали друг с другом, то мирились, становились союзниками. Раз были на его стороне, другой раз выступали против него, готовые отобрать у него власть.

Отчасти именно из-за них, в страхе перед ними, Масхадов взял в правительство Басаева и даже назначил его своим заместителем, когда сам отправился на паломничество в Мекку. И надо признать, что в роли управляющего небольшого чеченского государства, Шамиль проявил себя не худшим образом. Во всяком случае, он старался.

Вместе со своими соратниками, которых он именовал теперь министрами, Басаев пытался поставить на ноги экономику, обуздать бандитизм и торговлю живым товаром, как чума охватившими Кавказ (сам он похищением людей ради выкупа никогда не занимался). Он действительно серьезно трактовал свою функцию, роль премьера и политика затянула его, как наркотик. Теперь он жаждал славы доброго и мудрого канцлера. Не мог только смириться с тем, что Россия абсолютно игнорирует и его, и президента.

«Я понимаю, меня они ненавидят, считают преступником, но что они имеют против Масхадова? — бесился он, когда оставался наедине со своими ближайшими друзьями и мог не скрывать своих сомнений и эмоций. — Ведь пока мы действуем вдвоем, никто и не пикнет. Все может получиться. Надо только помочь».

Он злился, что россияне видят в нем только шального бандитского атамана, а он в своей мятущейся душе видел себя уже в ином воплощении. И, наконец, он понял, что таким изменившимся он России вообще не нужен. Напротив, россиянам Шамиль был нужен таким, каким был раньше. Им не нужна была нормально управляемая, спокойная, безопасная Чечня. Поэтому они игнорировали Масхадова и отнюдь не желали ему успехов. И Шамиль решил, что дальнейшее премьерство — пустая трата времени, что из трясины нищеты, бесправия и насилия нет никакого выхода. Потеряв ко всему интерес, он отказался от поста премьера. «Примешь ты мою отставку, или нет, меня уже не касается, — написал он Масхадову. — Я ухожу, и ничто меня здесь не удержит».

Пост премьера, который начал было приносить ему такое удовлетворение, оказался очередным горьким разочарованием. Победоносная, героическая Чечня превращалась в склочный базар. Бессильный и разочарованный Шамиль мог только наблюдать, как страна катится в пропасть, а бывшие военные герои грязнут в интригах друг против друга, берут взятки и обрастают жирком, как стирается память о военном героизме и героях, а через черный ход возвращаются давние родовые устои. Как бездарно растрачивается великая победа.