Александр Пересвет - Воин Донбасса

Алексей пожал плечами: «Я просто прошу. Но решение окончательное».

«Ты же там никого не знаешь», — возразил Ященко.

Алексей снова дёрнул плечом — теперь одним: «Другие как-то входят. Да и казаки знакомые. С которыми отца вытаскивал…».

Помолчали.

Затем Тихон тяжело, грузно поднялся с кресла. Прошёл до шкафчика с баром, достал бутылку коньяка. Разлил. Молча пододвинул рюмку Алексею. Сказал: «За невинно убиенного раба Божия Александра». Опрокинул коньяк в рот.

Кравченко сделал то же. Но продолжал неотрывно смотреть на шефа.

«Что конкретно намерен делать?» — спросил тот.

«Буду разыскивать тех, кто это сделал».

«Убьёшь…» — не спросил, а констатировал Тихон.

«Да», — кратко ответил Алексей.

Пауза.

«Та-ак, — протянул затем шеф. — Первое — безусловно. Имеешь право. Второе — против. Там война пошла настоящая. А ты там ничего не знаешь. И в одиночку ничего не сделаешь. Завалят тебя запросто. И всё. А ты мне здесь нужен».

Алексей непроизвольно сжал кулаки.

«Вопрос даже не стоит, — набычившись, проговорил он. — Так будет. Так или никак».

Ященко посмотрел на него хмуро, даже зло.

«Помню я про выход отсюда, — хмуро, но по-прежнему решительно проговорил Алексей. — Просился бы в отпуск, но не прошусь. Потому что не знаю, как что будет. Но не считай это, м-м-м… жёстким увольнением, — он не смог найти более подходящего слова. — Подписки все остаются. И слово моё. Не уходил бы, если б не известные тебе обстоятельства».

— Дурь это, а не обстоятельства, — возразил Ященко. — Мальчишество. Романтика. Можно было бы действовать и отсюда. И не таких устанавливали. И ликвидировали бы порядком, как положено…»

«Дело не только в отце, — показал головою Алексей. — Знаю: ты бы помог. И тогда за него даже легче было бы отомстить. Через возможности нашей конторы. Но не в отце только дело, понимаешь? Я всю мразь эту фашистскую с земли моей вычистить хочу!».

Ященко усмехнулся: «Они считают эту землю своею…».

«Они могут считать что угодно! — отрезал Алексей. — Когда человека убивают только за то, что он думает иначе, — это фашисты. А фашистам в принципе нет места на земле. Нет для них своей земли! Не должно быть! А тем более — чтобы она на нашей земле злодействовали!».

Он оборвал себя. Ему вдруг стало стыдно за пафос, который Ященко мог найти в его словах.

«В общем, решил я, — глухо проговорил Алексей. — Или отпускай, или увольняй. Какие надо бумаги по секретности подписать, всё подпишу…».

Ященко смотрел на него остро, пронзительно. Алексей ответил таким же.

«Ладно, — привычно пришлёпнул шеф ладонью по столу, спрятав взгляд словно в ножны. — Слушай моё решение».

И задумался.

«Намерение твоё мне не по нраву, но я его одобряю, — высказался он парадоксально после паузы. Впрочем, тут же пояснил свою мысль: — Не по нраву потому, что ставишь своей вопрос против моего. Грозишь увольнением, хотя ты мне нужен. И хочешь ехать на войну, хотя я тебя не пускаю.

Но одобряю потому, что иначе я и сам бы не поступил. И тебя бы перестал уважать, послушайся ты моего запрета. Но я знал, что ты его не послушаешься», — совсем уж нелогично закруглил Ященко.

Ещё один испытывающий взгляд на Алексея.

«Завтра приходи, — наконец, бросил шеф. — С «бегунком». Тогда и завершим тему».

И размашисто написал на заявлении Алексея: «Согласен». Поставил дату и расписался.

По душе резануло. Всё же с Ященко, «Антеем», работой Алексей как-то сроднился. И сейчас разрыв, вдруг ставший фактом, оказался болезненным.

Но и вариантов иных не было.

Ибо он всё решил.

На следующий день прежнего напряжения в кабинете шефа уже не было. Мужчины поговорили, мужчины решение приняли. Дальше — разговор по делу.

«Не хотел бы я тебя увольнять, — признался Ященко. — Но иначе никак. Не должно быть наших людей там, ясно?»

Алексей хмыкнул. Это естественно, что там…

Но шеф понял его неправильно:

«Не ухмыляйся тут! Ломов с Нефедьевым — два дурака! Романтика казачья в голову ударила. Впало им, вишь ты, восстановить бывшую Область Войска Донского. В составе Российской Федерации. Киззяки, мля…

Но они-то ладно — ребята простые. Просто рядовые сотрудники. Казачата простые. А ты — в руководстве. Был», — зачем-то уточнил Тихон.

Алексей дёрнул уголком рта.

«И ещё, — добавил шеф. — Говорил я тут с куратором. И о тебе в том числе. Значит, установка такая…»

Ященко помолчал. Затем проговорил:

«Приказывать тебе уже не могу. Но сам понимаешь… В общем, считай это рекомендацией. Для твоего же блага.