Михель Гавен - Месть Танатоса

— Я понимаю, — рассмеялась Маренн, избавляя дочь от дальнейших объяснений, — за что же мне ругать тебя? Я наконец-то могу за тебя порадоваться…

— Он сказал, что любит меня. Я никогда не обращала внимания… Мне даже страшно, мама, — Джилл разволновалась и говорила полушепотом. — Я не знаю, как это назвать… Но это что-то совсем, совсем другое, чем было прежде, — потом обняла мать и прижалась лицом к ее груди.

— Милая моя, — Маренн с нежностью гладила ее но волосам. — Совсем ты у меня взрослая. Ах, если бы сейчас было другое время. Случись все это пораньше. Плохая пора выпала для твоей любви — всё рушится, — она вздохнула, — но будем надеется, что вас Господь помилует. Я буду просить его, — голос ее дрогнул.

— Что ты, мама — воскликнула Джилл, — не плачь. Я так счастлива, мама, — призналась она, — так странно: кругом горе, отчаяние… А я — счастлива! Мне даже неудобно… — машина у ворот просигналила. — Ой, — Джилл вздрогнула, — я задержалась. Ведь я просила только пять минут, я же еду по делам, по службе. Мне надо бежать, мама…

— Конечно, поторопись. Увидимся, — Маренн поцеловала Джилл в щеку. — Береги себя, девочка моя.

— Хорошо, мама! — помахав рукой, девушка побежала к машине. Открыла дверцу автомобиля и перед тем как сесть, еще раз обернулась и послала матери воздушный поцелуй. Дверца захлопнулась, машина отъехала. Подождав, пока она исчезла за углом, Маренн вернулась в госпиталь. В перевязочной она положила перед Ирмой на стол апельсины и шоколад, сказала, не спрашивая и не объясняя ничего лишнего:

— Это для твоего подопечного, того мальчика из гитлерюгенда, за которым ты ухаживаешь. А также раздай раненым, кому сочтешь нужным, — и прошла в операционную.

Маренн не могла рассказать Ирме многого. Не могла рассказать никому. Но, прекрасно понимая, чем она рисковала, она твердо решила использовать все свои оставшиеся в Европе связи для того, чтобы облегчить положение истекающей кровью Германии и приблизить выгодное для рейха окончание войны.

Ей очень хотелось, чтобы в Германии восторжествовали мир и демократия до того, как страна попадет под власть нового кровавого деспота с Востока. Решение Ялтинской конференции глав союзных держав о разделе Германии, возвещенное по радио Геббельсом, очень встревожило Маренн. Она не сомневалась, что за этим решением в первую очередь стоит Сталин, армии которого внесли гигантский вклад в разгром рейха. Навязчивая идея большевиков о мировой революции теперь явно, как предполагалось русскими, должна получить воплощение в действительность. Хорошо, что союзникам удалось выторговать хоть часть территории рейха, и все-таки русские армии стремительно продвигались, стараясь захватить как можно больше земель. Страшно представить, как будет выглядеть этот экспорт коммунизма в Европу…

Решение Сталина, Рузвельта и Черчилля о расчленении Германии и выплате ею непосильных репараций заставляло немцев сражаться с удвоенной энергией, но силы уже были слишком неравны. «Нет, сейчас бездействовать нельзя, — думала Маренн, направляясь в Гедесберг к Шелленбергу. — Это преступно».

Ей было известно, что Вальтер Шелленберг продолжал свои отчаянные попытки спасти Германию от краха. Он действовал на свой страх и риск, не имея поддержки в верхах.

Как-то Вальтер признался ей, что в последний раз, когда он видел фюрера и услышал лично от него, что в этой войне не может быть никаких компромиссов, а могут быть только победа или поражение, что немецкий народ, если он не сможет вырвать победу у врага, будет уничтожен, и он заслужит это уничтожение, а конец его станет ужасным, он почувствовал, что все нити, связывавшие его с этим человеком прежде, оборвались раз и навсегда.

Благодаря влиянию Шелленберга на Гиммлера удалось избежать так называемой «превентивной» оккупации Швейцарии. Используя свои швейцарские связи, Шелленберг познакомился с бывшим президентом Швейцарии Мюзи, человеком высокообразованным и самоотверженным. Лично зная многих руководителей Международного Красного Креста, штаб-квартира которого располагалась в Швейцарии, Маренн помогла Шелленбергу установить контакт с президентом организации, господином Буркхардтом, весьма влиятельной в Европе персоной.

Естественно, камнем преткновения во всех переговорах стали концентрационные лагеря и деятельность гестапо. Мюзи и Буркхардт ставили перед собой одну цель: спасти как можно больше людей, сотни тысяч которых содержались в лагерях смерти.