Траян Уба - По ту сторону Венского леса

А разве это уже все? Ведь война еще не окончена. Гитлеровцы, чувствуя свой конец, воюют с остервенением, не останавливаясь ни перед чем. Они поджигают города и села, выставляют на передовую линию огня женщин и детей (знают, что советские и румынские войска не будут в них стрелять).

Так было в Мистрине, в Нитре, в Дол-Пиале.

2-й стрелковый батальон под командованием лейтенанта Ботяну фактически превратился в роту и поэтому был направлен на переформирование, а Ботяну стал командовать шестой ротой. Эта рота, состоящая из трех взводов по десяти человек в каждом, была включена в состав 2-го танкового полка в качестве истребителей танков.

В течение недели, находясь в тылу, солдаты осваивали новую специальность. Советский инструктор лейтенант Карташев, молдаванин из Кишинева, обучал их пользоваться бутылками с зажигательной смесью, чтобы поражать ими вражеские танки. Он объяснял им, как приблизиться к танку на расстояние пяти метров (на таком расстоянии огонь танковых орудий не опасен) и бросить бутылку.

Самым способным оказался ефрейтор Бужор Драгня. С пятнадцати метров он с поразительной точностью бросал бутылку куда угодно: в гусеницы, в щель башни танка. Для учебы использовались поврежденные гитлеровские танки, захваченные во время боев в Дол-Пиале.

Через неделю лейтенант Карташев доложил советскому генералу, командиру 27-й советской гвардейской танковой бригады, которой был придан 2-й румынский танковый полк, что подразделение истребителей танков закончило боевую учебу.

Лейтенанту Ивану Карташеву было лет двадцать пять. Он был высокий, стройный, с большими светло-голубыми глазами. На груди лейтенанта сверкал орден Красной Звезды.

— За что вы получили орден, товарищ лейтенант?

— За Кишинев.

— Это ваша родина?

— Да, я родился на окраине Кишинева, в Вистерниченях…

Когда он говорил о родном городе, глаза его мечтательно улыбались, лоб становился как будто выше, так как все морщины разглаживались.

Лейтенанту Ботяну очень нравился этот офицер, который так просто и по-дружески относится к румынским солдатам.

Обычно в перерывах между занятиями Карташев разговаривал с Ботяну, солдаты же стояли в сторонке и курили.

Как хотелось Тудору побеседовать с лейтенантом Карташевым, узнать побольше о жизни советских людей! Ведь солдатам об этом не было почти ничего известно! Только то, что говорили им пандуры, когда они с ними встретились в Илиенях и Сфынтул-Георге. А пандуры рассказывали больше о своей жизни в лагере под Рязанью, где они проходили обучение.

На седьмой день занятий, в обеденный перерыв, когда Карташев шел от опушки леса, где находился танковый полигон, капрал Тудор Улмяну, как бы случайно, вышел ему навстречу…

— Товарищ лейтенант, я бы хотел с вами поговорить.

— О чем?

— О партии.

Карташев посмотрел на него с нескрываемым интересом. Он вынул из кармана пачку папирос, предложил их Тудору и, закурив, спросил:

— А почему вы хотите об этом говорить?

— Потому что я коммунист!

Карташев удивленно поднял бровь. «Неужели он мне не верит», — подумал Тудор и вынул из кармана гимнастерки что-то бережно завернутое в газету. Он показал офицеру партийный билет.

— Нет, что вы… Я и так вам верю… А вы давно в партии?

— С декабря сорок четвертого… — Тудор рассказал, что был связан с партией еще до двадцать третьего августа, что еще в Бухаресте он воевал против гитлеровцев и во время отпуска после ранения вступил в партию.

— Вы женаты?

— Да, моя Иляна — работник Союза коммунистической молодежи. Год тому назад она окончила школу.

— Кончила школу?

Карташев помрачнел.

— Простите, товарищ лейтенант, кажется, я вызвал у вас тяжелые воспоминания.

Карташев зажмурился и, затем открыв глаза, посмотрел на солнце.

— Да, действительно ваш рассказ напомнил мне… Тамару. Мы познакомились с ней, когда она окончила школу… Она из Кишинева… Через месяц после нашей свадьбы началась война. Я ушел на фронт. Из ее первых писем я узнал, что у нас будет ребенок.

А потом… на протяжении долгих лет я ничего не получал от нее, ничего не знал… И лишь в сентябре 1944 года, когда мы освободили Кишинев, я нашел ее… На Костюженском кладбище. Фашисты убили и ее, и ребенка. Ей было всего 19 лет… Вот ее фотокарточка. Она дала мне ее в день моего отъезда на фронт.

Тудор посмотрел на фотокарточку. Совсем юная девушка, с косами, в черном школьном платье с белым воротничком. Лицо ясное, красивое, глаза немного прищурены: она смеялась, полная радости жизни, глядя с надеждой вперед, уверенная в своем счастье. Тудор молча вернул фотокарточку. Карташев сказал: