Абрам Вольф - В чужой стране

Шукшин лежал на спине с открытыми глазами и думал, думал. Сердце сжимала тревога: как там ребята, надежно ли они укрылись? Не допустил ли он ошибки, рассредоточив, рассеяв отряд? Не должен ли он был, узнав об опасности, быстро стянуть отряд и вывести в другой район, а в случае необходимости дать бой? Что сделает маленькая группа, если ее окружит враг?

Внизу, в комнате хозяйки, уже много раз отбивали часы. Звонкий, гудящий бой их слышался отчетливо. Наступила глубокая ночь, а он все еще никак не может уснуть, ворочается.

— Вы не спите? — негромко спросил Новоженов. — Я тоже не сплю… Митю рыжего вспомнил. Как бы он, чертяка, не забрел куда. Ни за что на месте не усидит, только бы ему бродить… Он тут всех крестьян знает.

— Да, сейчас надо быть осторожным… Гитлеровцы засад понаставили!

— Ничего, наши хлопцы не растеряются. Народ тертый. Это мы правильно сделали, Константин Дмитриевич, что так людей разбросали. Связь, конечно, держать трудно, как сейчас, к примеру… Зато надежней. Попробуй, нащупай… Самое основное, чтобы ребята научились действовать самостоятельно. А народ у нас боевой. С нашими хлопцами, такое можно сделать, что фашисты век будут помнить…

— Верно, Петя, ребята хорошие, огневые…

«Вот бывает ведь так, — думал Шукшин, — поговорил с человеком и на душе легче, спокойнее стало». Он закрыл глаза.

— Ну, Петя, давай спать.

Шукшин быстро заснул и не слышал, как в комнату вошла Елена. Отодвинув штору, она долго глядела на асфальт, облитый лунным светом. На улице было пустынно и тихо. Елена опустила штору, бесшумно вышла из комнаты.

Было уже три часа ночи, но она не ложилась спать. Присев поближе к свету, накинув на плечи платок, принялась штопать чулки.

Неожиданно раздался громкий стук в дверь. Елена выронила из рук чулок. Несколько секунд сидела неподвижно, лицо ее побледнело. Стук повторился. Елена бросилась к лестнице, схватилась за перила. «Скорее наверх, предупредить Констана!» Но в дверь забарабанили с такой силой, что она остановилась.

— Кто там? Кого вам нужно?

— Открывай, патруль!

Вошли два немца. Третий остался на улице, у дверей.

— Почему не открывала? Кто здесь живет? А ну, отойди! — накинулся на женщину долговязый, белобрысый ефрейтор, обшаривая глазами низкую и большую, наполовину пустую комнату.

— Я здесь живу. С дочерью. Врываетесь ночью, кричите, как вам не стыдно, молодые люди!

— Я тебе поговорю! — Ефрейтор, отстранив хозяйку рукой, прошел в кухню, принялся шарить по углам, гремя ведрами и кастрюлями, забрался в кладовку.

Солдат, постояв в нерешительности у дверей, вошел в маленькую смежную комнату, в которой спала пятнадцатилетняя дочь Елены Мия. Посмотрев на спящую девушку, он улыбнулся чему-то и вернулся в большую комнату.

Хозяйка в это время успела отойти к лестнице. Одной рукой она держалась за перила, а вторая ее рука, спрятанная за спину, сжимала большой кухонный нож. Смятение, охватившее ее вначале, сменилось решимостью, темные глаза смотрели гневно.

Появился ефрейтор, весь в пыли и известке. Он что-то жевал, под мышкой торчал большой кусок сала.

— Что у тебя там наверху, старая? — сказал он, подходя к лестнице.

— Там ничего нет, пустые комнаты, — спокойно ответила Елена и выпрямилась. «Если он подойдет, я закричу и…»

— Отто, я там уже смотрел! — крикнул солдат. — Пойдем дальше…

Ефрейтор недружелюбно поглядел на хозяйку, поправил автомат и неохотно пошел за солдатом, уже открывшим дверь на улицу.

Немцы ушли, затихли в ночи их шаги.

— О, господи… — прошептала Елена и выронила нож — он воткнулся в пол, задрожал.

На лестнице показался Новоженов, негромко спросил:

— Ушли?

У женщины не было сил ответить. Она с трудом дошла до стола, бессильно опустилась на стул.

Днем Жеф привез пол машины досок. За ночь Шукшин и Новоженов успели сделать вторую стену и оклеить комнату обоями.

На рассвете заявились Трефилов и Чалов. Их привела в Мазайк Гертруда.

Несмотря на усталость — они шли всю ночь, — все трое были оживлены, с шутками и смехом рассказывали, как пробирались сюда из Айсдена, дважды уходили от патрулей.

— Гертруда обведет самого дьявола! Ох, и смелая девушка! — восхищенно сказал Трефилов, поглядывая на Гертруду. — Мы с ней обязательно будем друзьями. Правда, Гертруда?

— Да, да, друзьями! — Гертруда тряхнула головой, по-мужски протянула руку Трефилову. — Дружба, парень!

Все весело рассмеялись.