Абрам Вольф - В чужой стране

Выйдя из землянки, Новоженов оторопело остановился. На стволе поваленной сосны сидел Митя и чинил пиджак. Рядом на траве лежала новенькая винтовка.

— Митрий! Чертяка ты рыжий! — радостно закричал Новоженов. — Где же ты пропадал, увалень проклятый?

— Вчерась еще возвернулся, к ночи.

— Куда вернулся? Сюда?

— А куды ж еще-то? Дом наш далеко. На Байкале живем. Гляди-ка, ядрена палка, что эти чертовы фрицы сделали! — Митя поднял свой серый, довольно потрепанный пиджак, в двух местах пробитый пулями. — Вещь еще гожая, можно сказать новая, а они дыр понаделали, стервы…

— Ты мне мозги не вкручивай. Я тебя спрашиваю: где ты был? Почему ты мне не доложил о своем прибытии?

— Я же говорю, что тута был. В траве ночевал. — Митя надел пиджак, обиженно вздохнул. — Опять бы ребята смеяться начали, ежели пошел в землянку…

— Это ты зря, Митя. Ребята по-дружески с тобой, а ты… — Новоженов взял винтовку, передернул затвор. — Добрая винтовка! Как же ты ее взял?

— Она мне, ядрена палка, сама в руки далась, — заулыбался Митя. — Телегу-то как о сосну навернет: одна колесо сюды, другое туды… Фрицы, значит, кто куды, а винтовки в кусты полетели. Я бы и вторую взял, вот те крест, да малость не поспел. Автоматчики, паскуды, налетели. Кой-как убег…

Эту историю партизаны не могли без смеха вспоминать. Но с тех пор отношение, к Мите изменилось. Он добыл оружие, стал полноправным бойцом партизанского отряда.

Шукшин и Новоженов пришли в лес к Марченко. Матрос, увидев их на тропе, обрадованно кинулся навстречу.

— Знаете, кто пришел? Михаил Модлинский!

— Браток?! Да где же он? — Шукшин, нетерпеливо отстранив Марченко, пошел вперед.

— Здесь я, Константин Дмитриевич! — Браток, лежавший у дерева, с трудом приподнялся. Шукшин взглянул на него и вздрогнул. Все лицо Братка было покрыто багровыми шрамами, в коротко остриженных жестких волосах блестела седина.

— Все-таки пришел… На карачках… Спасибо вот другу, вывел! — Браток взглянул на высоченного парня, стоявшего в стороне.

«Везет нам на богатырей. Один к одному!»— подумал Шукшин, разглядывая парня.

— Ты из нашего лагеря? Я тебя там не видел…

— Не видели, — коротко кивнул парень. — Я всего десять дней был в лагере. Лагерь для меня место неподходящее!

— О, вот ты какой! — улыбнулся Шукшин. — Ну, давай познакомимся. Я подполковник Шукшин, командир отряда.

— Матрос Сергей Белинский! — Парень протянул огромную ручищу.

Он рассказал о себе: до войны плавал на торговых судах машинистом. Бывал во многих странах, был и тут, в Бельгии, — привозили лес для бельгийских шахт. Дрался в Севастополе, в морской пехоте. Взяли в плен раненым.

— У самой воды они меня взяли, в Камышовой бухте. Я видел, как они кинулись ко мне, а подняться не мог… — закончил он короткий рассказ, и лицо его стало угрюмым.

— Камышовая бухта… — шумно вздохнул Браток. — Увижу ли ее?

— Поправишься, Браток, поправишься, — сказал Марченко, ласково обняв друга за плечи. — Мы с тобой живучие. Меня тоже порядком помяли… Тут сосны, море близко. Слышишь, как морем пахнет? Я его за сто верст чую.

Шукшин сел на траву, расспросил партизан о делах. На счету взвода Марченко было уже четыре значительных операции, почти все партизаны раздобыли оружие.

«Теперь можно начинать, — подумал Шукшин, выслушав Марченко. — Да, пора браться за настоящие дела…»

Поздно вечером в лес приехал командир бельгийских партизан Жульян Макенбек. По лицу его струился пот, шляпа сбилась на затылок. Бросив велосипед в кусты, он торопливо зашагал к Шукшину, выходившему из землянки.

— Констан, боши готовят облаву, утром прибудут два батальона! — встревоженно заговорил Жульян. — Боши узнали, что действуют русские… Надо уходить. Немедленно.

Фашисты будут прочесывать весь лес!

Шукшин послал связных к Марченко и Базунову предупредить об облаве. Только они вышли из землянки — появился Трис. С ним пришел невысокий, коренастый старик.

Трис что-то негромко сказал Жульяну, тот кивнул головой и повернулся к Шукшину:

— Констан, идем! Ты со мной и еще двое. Остальные пойдут с Жаном, — Жульян показал взглядом на старика. — Трис говорит, что облава начнется с рассветом… Мы спрячем вас в домах. Идем!

С Жульяном отправились Шукшин, Маринов и Зуев. Обойдя лесом деревни, они вышли к каналу и долго шагали вдоль него посадками.

Под ногами мягко похрустывали опавшие листья. Молодые клены и невысокие кудрявые дубки были ярко расцвечены: светлые, огненные краски перемежались с темными, холодными. В сосновом лесу, где жили партизаны, наступление осени еще не чувствовалось. А здесь все говорило о ее приходе. Пахло увядшей, высохшей на корню травой, от потемневшего канала тянуло холодком, сыростью. «Скоро зима, — невесело размышлял Шукшин, оглядываясь по сторонам. — Зимою нам будет труднее. Люди раздеты…»