Абрам Вольф - В чужой стране

— Да. Говорят, что перебросили с фронта на отдых.

— Предлог! Рядом с королевским дворцом расположилась английская танковая бригада…

Раздался телефонный звонок. Шукшин снял трубку.

— Тебя, Борис Иванович. Из батальона.

— Тягунов слушает. Что? Что такое? — Тягунов поднялся, лицо побледнело. — Не пускать! Никого не пускать! — Я выезжаю… — Тягунов бросил трубку, схватил шляпу. — Ворвался отряд жандармов, хотят разоружать…

— Еще раз решили попробовать? Держитесь твердо, никаких разговоров о сдаче оружия!

Пока Тягунов мчался в машине по узким, обледеневшим улицам Брюсселя, в батальоне разыгрывались бурные события. Отряд бельгийских жандармов, разоружив стоявшего у входа часового, ворвался в здание, которое занимал батальон. Партизаны, услышав шум, высыпали в вестибюль, стали стеною против жандармов, загородили дорогу в помещения первого этажа и на лестницу, которая вела наверх, к складу оружия. Из толпы жандармов, занявших половину большого вестибюля (часть отряда оставалась на улице), вышел майор. Выхватив из кобуры пистолет, он угрожающе крикнул:

— Прочь! Дорогу!

— Стой! Назад! — крикнул кто-то из партизан и тоже выхватил пистолет.

Неизвестно, чем бы все кончилось, не появись в эту минуту начальник штаба батальона Комаров.

— Товарищи, спокойно! Убрать пистолеты! — Комаров подошел к жандармскому офицеру. — Прошу вас немедленно вывести своих людей из здания, занимаемого русским батальоном.

— Вы должны немедленно сдать оружие! Я имею приказ…

— Господин майор, уберите жандармов. Пока вы не уберете жандармов…

— Но я их не для того сюда привел, чтобы убирать, черт возьми! — выкрикнул жандарм.

— Еще раз прошу вас немедленно оставить помещение!

— А я требую немедленно сдать оружие!

Растолкав жандармов, на середину вестибюля вышел Тягунов (жандармов и партизан разделяло узкое свободное пространство). Подойдя к майору, продолжавшему яростно размахивать пистолетом, он спокойно, негромким, но твердым голосом сказал:

— Я — командир батальона. Вы ко мне? Прошу пройти в мой кабинет!

Спокойный и властный тон Тягунова подействовал на майора.

— Хорошо, идемте. — Майор спрятал пистолет и последовал за Тягуновым на второй этаж. Жандармы и партизаны остались стоять в прежнем положении.

Когда они вошли в кабинет и майор сел в предложенное ему кресло, Тягунов сказал:

— В таких случаях горячиться опасно, господин майор. Вы имеете дело с русскими, с представителями союзной армии. Если произойдет неприятный инцидент, то в ответе будете вы. Да, вы, а не те, кто послал вас…

— Но я получил приказ!

— Но его не получили мы! Вам придется обратиться в Советскую военную миссию. Мы можем поехать туда вместе. Моя машина стоит у подъезда.

— Пожалуй, я поеду… — согласился майор. — Да, так будет лучше!

Шукшин не сразу принял жандарма. Майору пришлось посидеть в приемной минут сорок. Он заметно остыл, присмирел. Наконец, секретарь сказал ему, что он может войти к начальнику.

Как только он вошел в кабинет, Шукшин, стоявший за столом, резко спросил:

— В чем дело? Что вам угодно?

Строгий взгляд советского подполковника (Шукшин носил теперь военную форму) заставил жандарма остановиться у двери, вытянуться в струнку.

— Я имею приказ разоружить… имею приказ принять оружие от партизан…

— От каких партизан? Вы имеете право разговаривать об этом только с бельгийскими партизанами. Вы начальник бельгийской жандармерии… Что же касается русского батальона, то вопрос о сдаче им оружия могут решать только представители Советского правительства.

— Но мне приказано…

— Я еще раз повторяю вам, что решать такие вопросы не входит в компетенцию жандармов. Вы взяли на себя ответственность за серьезный дипломатический конфликт!

— Но я исполнитель, господин полковник… Я сейчас же прикажу моим жандармам оставить…

— Вот телефон, звоните!

Майор передал приказ жандармам оставить помещение русского батальона.

— Это не моя вина, клянусь вам, — оправдывался он, повесив трубку. — Нам приказывают! Приказывают!

— Не смею задерживать, господин майор! Будьте здоровы!

Шукшин, оставшись один, подумал: «Пожалуй, они не посмеют… Хотели взять на испуг. Но лучше бы батальону уйти из Брюсселя. Да, обстановка…»

Вошел секретарь, доложил, что прибыл русский партизан Марченко. Приехал из Льежа.

— Марченко? Какой Марченко? Неужели… — Шукшин бросился к двери, с силой распахнул ее. Перед ним стоял пожилой, изможденный, сильно ссутулившийся человек. Нет, Шукшин этого человека не знает. «Однофамилец»…